Вред любви очевиден (сборник)

– Скажите, вы где-нибудь выступаете? Я бы сам пришёл и друзей привёл.

– Я пою в «Свободной опере», послезавтра «Кармен». Хотите – приходите, я оставлю место.

– «Свободная опера»?

– А, такой новый, полусамодеятельный театрик, но живенько так, живенько. Ехать неудобно, правда. Вот возьмите визитку, там есть адрес. Придёте?

– Приду.

– Один или… с друзьями? Сколько мест оставлять?

Миша, глядя ей прямо в глаза, не стал лицемерить.

– Одно место, если можно – поближе.

Миша, Костян, Лена и Даша возвращаются домой. Даша не утерпела, вскрыла пакет и держит теперь у груди отличного медвежонка.

– Не знаю, не знаю, – говорит Лена. – Вот я что-то не люблю цветной кафель в ванной. Вот как-то меня утомляет. Я бы положила белый и немножко зеркального, для прикола.

– Нормальные люди, – изрекает Костян. – Не злые, без понтов. И эта тётка – как из сказки.

– Какая тётка? – переспросила Лена.

– Ну, певица.

– Почему из сказки?

– Там, где жар-птица и рыжая лисица, – отвечает Костя. – А потом царь-девица. А она всё сразу – и птица, и лисица, и девица.

Миша улыбается.

– Уж прямо растаял, – сердится Лена. – Конечно, повезло, дал Бог голос. Ну и что, это в личной жизни ничего хорошего. Все артистки несчастные. Я вот читала тут про Марию Каллас, это кошмар!

– Ты права, Леночка, не надо выделяться из пейзажа – и сто лет проживёшь, – говорит Миша. – А эти таланты только воду мутят. Зовут куда-то. А нам никуда не надо. Покушал – спать ложись. Встал – умылся – на работку пошёл.

– Я пять лет в музыкальной школе училась, – злится Лена. – И английский знаю лучше тебя. Я вот устроюсь на хорошую работу и покажу тебе, что я не дура, как ты воображаешь.

– Лена, я никогда не считал тебя дурой.

– Я всё про тебя понимаю. Я вижу, как у тебя мысли в голове двигаются!

– Интересно. Расскажи, какие у меня мысли в голове двигаются.

– А у тебя сейчас только одна мысль. Рыжего цвета. В синем платье, – холодно отвечает Лена.

Юра и Маша возвращаются домой, Маша сидит сзади.

– Май какой холодный, – говорит Юра. – Надоело мёрзнуть.

– Завтра будет тепло, – сообщает Маша.

– Точно?

– Когда я ошибалась?

– До чего же Ирина Леонидовна всё-таки ревнивая, – продолжает Юра, – и ведь она искренне любит тебя, а всё-таки всё время сравнивает тебя с Ольгой и злится, что ты круче её доченьки.

– Зачем сравнивать? Ольга хороша сама по себе. Классическая певица, с большим вкусом и трудяга такая.

– Ирина могла и тебе помочь с немецким контрактом, нет, жаба задушила.

– Против жабы не попрёшь, Юрочка. Родная жаба человеку милей чужой коровы.

– А чего ты так прилипла к этому гувернёру?

– А чтоб тебе нервы потрепать.

– Получилось.

– Так с тобой одно удовольствие работать: дела на копейку, эффект на рубль.

– Я знаю, что ты меня бросишь, – говорит Юра. – Это ясно. Но учти: малой кровью ты не обойдёшься. Я буду драться. Я маленькое злое животное. Гувернёра я вообще съем.

– Он сейчас домой едет, а жена его пилит, – засмеялась Маша. – Завтра эта жена побежит в парикмахерскую, готовиться к бою за своего Мишу.

– Она выиграет.

– Да, в конце концов выиграет. Только она получит на руки инвалида.

У Ирины Леонидовны уже все разошлись, кроме Кати – она помогает хозяйке прибирать.

– Да бросьте вы, Катя, – говорит Ирина Леонидовна. – Завтра Наташа с утра, она мигом всё вымоет.

– Не волнуйтесь, Ирина, у меня это просто рефлекс на любой бардак в доме. Как автомат: увидел – убрал. А потом я больше всех съела, а всякое преступление требует чего? Наказания. И кто будет мыть посуду, не ваша ведь Маша?

– Маша, кстати, простая хорошая девочка из Севастополя. И готовить умеет, и посуду, если надо, моет.

– Эта хорошая девочка раздавит и не заметит. Как она вашего воспитателя сделала!

– Что она сделала? – удивилась Ирина Леонидовна.

– Да то – пропал ваш Миша. И правильно. Давай, Маша, сделай их всех, отомсти за нас!

– А, вот вы о чём, – улыбнулась Ирина Леонидовна. – Конечно, я заметила, что Маша произвела на Мишу – а правда, смешно, Миша и Маша? – сильное впечатление. Но вы ошибаетесь. Маша не может раздавить, нет. Если бы она была холодной стервой – да, но у таких женщин нет такого голоса. Понимаете, тут природа, солнце, тут старые боги ворожат. У неё у самой горячее сердечко. Я помню, как в консерватории, ещё на первом курсе, она влюбилась неудачно, несчастливо – и девочки говорили, чуть не отравилась… А Миша, что Миша? Обыкновенный мужчина, психика у него здоровая, дай Бог каждому, женщины в его жизни занимают строго отведённый угол, так что – поматросит и бросит. Нет, если что у них случится, это не Миша пропал, это Маша пропала.

– Значит, они оба пропали, – заключает Катя.

Ирина всё-таки была хоть и пожилой, но настоящей женщиной и мигом сбросила тон и вид всезнающей гранд-дамы.

– А вам, Катя, что – завидно? – спрашивает она понимающе.

Катя отвернулась, не отвечает. В её глазах стоят злые слёзы.

Мише ночью не спалось, пришёл на кухню воды попить. Костя лежит на раскладушке, тоже что-то ворочается.

– Миш…

– Что тебе, дракон моей жизни?

– Я вот думаю…

– Прекрати немедленно. Тебе думать вредно. Ты утратишь цельность своего образа.