Вредители (СИ)

- У нас в деревне тоже предателям места нет,- назидательно произнёс громила,- Вот ещё в начальной школе один у нас ездил к тётке в город, наслушался там коммунистической пропаганды, а потом прямо в классе как ляпнет, что его императорское величество якобы - “пожиратель налогов”. Ну, мы конечно его переубедили и в полицию сдавать не стали. Да и что ему полиция могла сделать - он же малолетний...

- А как переубеждали?- поинтересовался Кимитакэ.- По учебникам или у вас в деревне есть какие-то свои предания об императорской династии?

- Мы сильно не заморачивались. Пару раз башкой о парту треснули - и оттудова мигом вся коммунистическая дурь повылетела.

Кимитакэ был вынужден признать, что способ действенный - но к внедрению в Гакусуине не годится.

- А что это у тебя с ухом? Тоже с кем-то политику обсуждал?

- Нет, это из-за азартных игр. Мы на перемене в спички играли и подрались. У вас в Гакусуине в спички не играют?

- Нет. У нас другие игры.

- А какие? Расскажите! Может, мы тоже играть в них будем.

Кимитакэ уже открыл рот, но потом решил, что рассказывать про игру в Похабника не следует. Не готовы ещё плебеи к забавам имперской аристократии. Надо рассказать про что-то более мирное, что можно через министерство образования протолкнуть.

- Ну мы в поло играем,- ответил он, а потом спохватился и пояснил:- В смысле, верхом на лошади мяч гоняем. Кэндо популярно. Есть ещё другие кружки. А у вас есть в школе кружки?

На лице провинциала отразилось значительное умственное усилие

- Кружки может и есть. Не знаю. Всё равно мы туда не ходим. У нас многие вообще приходят в школу только до обеда. Поели за счёт государя-императора - и можно домой идти, по хозяйству всегда есть что делать… У вас, городских, жизнь, конечно, другая. А ты вот сам - в каком кружке?

Юкио многозначительно посмотрел на Кимитакэ. Пришлось отвечать.

- Я в литературном,- признался Кимитакэ.

- А что вы там делаете? Стихи наизусть учите?

- Нет, зачем?

- Ну на уроках же учим. Про бегемотиков там, про лягушонка, который отдал жизнь за родное болото…

- Нет. Мы занимаемся более серьёзной литературой.

- А чем серьёзная от несерьёзной отличается? Это на обложках как-то пишут специально.

- Какая вам разница, в деревне?

- Ну, для начала, я уже можно сказать не в деревне, а на фронте. И хочу перед героической гибелью, чтобы меня кормили, как городского. Ну и читать, само собой, лучшее. Чтобы не хавать всякую дрянь.

- Чем отличается высокая, серьёзная литература от обычной, сказать на самом деле очень сложно,- признался Кимитакэ,- Вот в древности написал какой-нибудь придворный послание некой даме, в стихах и каллиграфически, чтобы показать, что он весьма образован и пальцами ловко орудует - для них это была литература обычная, а для нас уже высокая и серьёзная. Потому что оказался в этих стихах некий югэн.

- Вот насчёт придворного очень интересно! Я бы сам, если было время, каллиграфией занялся, если это так работает, насчёт того же югэн. Есть у нас в деревне несколько дам…

- Приятно слышать,- тактично заметил Юкио,- Культура распространилась настолько, что в наше время самые изысканные придворные понятия прошлого легко находят отклик в душе у самого простого населения.

- …Так что я соглашусь с мнением одного европейца,- продолжал Кимитакэ,- Не то, чтобы европейцы были умнее нас, но раз уж человек удачно сказал, то надо использовать. Так вот - высокая литература повествует о любви и смерти. А обычная - о сексе и насилии. То есть примерно о том же, в ней только иероглифов меньше и ещё имена фуриганой подписаны.

- Ага,- соображал провинциал,- то есть вы в кружке отбираете типо самые хорошие книги, чтобы их потом продавали подороже? Или уже сами такие послания пишете в литературный кружок женской гимназии?

- Мы пытаемся сочинять свои истории,- Кимитакэ чувствовал, как сам язык начинает изгибаться и ломаться, уткнувшись в эдакую стену тупости.

- А, истории, типо как на уроках?- глаза Ямады изобразили понимание,- У нас в школе тоже была история. Вот у нас как-то после обеда последний урок оставался. Я и говорю Минато-куну, - он у нас самый здоровый был, как бычок племенной, - давай того, кто первым в класс войдёт, всем классом будем бить после уроков. Ну, кроме Такэси-куна, конечно. Такеси-кун у нас был самый умный, ему ещё в сельхозакадемию поступать… А Минато-куну эта идея внезапно понравилась. “Давай”, говорит, и лыбится, что твоя гиена из учебника зоологии. Сразу видно - по душе ему забава. И вот мы все, кто остался, стоим толпой перед классом - а входить, понятное дело, никто не хочет. Подходит любимый учитель. А мы толкаем друг друга, но входить никто не торопится. Мы, конечно, привычные, деревенские, но никто же не любит, когда его бьют.

Учитель нам: “Заходите”. А никто и не заходит. Зато все уже понемногу начинаем ржать.

Тут директор подваливает. Он был сам из Фукуоки родом, говорил так смешно. Как заорёт: “Вы чего не заходите? Чего учителя не слышите? Бунтовать вздумали? Устроили тут Советский Союз!”.