Вредная утопленница

В результате инцидента профессор Цыпленкин попал в травму с ушибами и ссадинами, у Олимпиады Самсоновны случился гипертонический криз, ректору отказали в присвоении звания «Заслуженный деятель науки», невнимательного сотрудника, заказавшего злополучный адрес, отправили в сибирский филиал института поднимать культуру среди оленеводов и охотников, а Виталию Петушкову уволили из полиграфической фирмы «Пять минут».

На прощание Елизавета Петровна Горожанкина высказала Виталии все, что она о ней думает, и вычла из ее выходного пособия штраф в размере компенсации, которую пришлось заплатить институту.

Хотя Виталия была стопроцентно виновата в случившемся, она тем не менее затаила хамство на Елизавету Петровну и, как впоследствии выяснилось, прежде чем уволиться из фирмы, кое-что изготовила на ее полиграфическом оборудовании.

А именно – очень качественный пропуск с собственной фотографией, но с именем, отчеством и фамилией бывшей начальницы.

Через несколько месяцев после увольнения Виталия проводила вечер с компанией друзей в ресторане.

В том же ресторане отдыхал от тяжелого рабочего дня бизнесмен средней руки Василий Пудовый. Василий приметил симпатичную девушку, послал Виталии пламенный взор, та ему выразительно подмигнула. Василий пригласил ее на медленный танец и в процессе сделал ей недвусмысленное предложение.

Виталия Петушкова имела неприятное обыкновение заводить незнакомых мужчин, делать им прозрачные намеки и внушать надежды, но в последний момент уходить в кусты, короче, заниматься тем, что в народе называется «крутить динамо».

Так и на этот раз, выслушав предложение Василия, она сделала вид оскорбленной невинности, схватила с соседнего стола бокал красного вина и плеснула его в лицо Пудовому.

Василий почувствовал себя незаслуженно обиженным. Как всякий настоящий мужчина, он смотрел на отказ как баран на новые ворота. То есть в принципе не понимал, как ему, такому великолепному, можно отказать. Кроме того, ему было жаль безнадежно испорченную итальянскую рубашку.

Он взревел раненым носорогом и попытался дать обидчице в глаз.

Та, однако, ловко увернулась, и удар Пудового (надо сказать, вполне соответствующий его фамилии) пришелся в челюсть совершенно постороннего человека. Тот ответил, и вскоре в ресторане завязалась полноценная драка с оглушительным женским визгом, битьем посуды, зеркал и официантов.

Милиция приехала на удивление быстро, всех дерущихся растащили по углам и приступили к «разбору полетов» и составлению протокола.

Виталия стояла в сторонке, по обыкновению, делая вид, что не имеет к происшедшему никакого отношения. Однако тут в дело вмешалась дама, сидевшая за одним из столиков, – та самая, чей был бокал, вылитый в лицо Пудовому.

Дама сообщила милиции, что именно Виталия начала всю эту безобразную потасовку. Даму поддержал ее спутник, человек с положением, и милиция внимательно отнеслась к ее словам.

У Виталии потребовали документы.

Тут-то она и предъявила пропуск на имя Елизаветы Петровны Горожанкиной, убив одним разом двух упитанных зайцев – увернувшись от наказания за мелкое хулиганство и устроив крупную неприятность бывшей начальнице…

– В результате мне прислали штрафную квитанцию, – закончила Елизавета Петровна свой удивительный рассказ.

– Так, может, и сейчас вас подставила эта самая Виталия Петушкова? – предположила Надежда. – Может быть, это она под вашим именем лечилась в центре «Гигея»?

– Она была совершенно здорова, – с сомнением проговорила Горожанкина. – И вообще, в ее возрасте не ходят по больницам и клиникам…

– Ну, знаете, – решительно сказала Надежда, – мне разбираться некогда. Мне надо женщину найти, которая клинике деньги должна. Вы утверждаете, что это не вы, а сами помочь не хотите! Что мне делать?

– Да я хочу помочь, – стушевалась Елизавета Петровна, – просто в прошлый раз, когда я в милиции адрес Петушковой дала, меня и слушать не стали – мало ли, говорят, на кого вы скажете, что ж нам, всех девушек города Санкт-Петербурга проверять на предмет драки в ресторане?

– Дайте ее адрес, – твердо сказала Надежда, – ее же в клинике помнят. Если не она – так ничего предъявлять мы ей не станем.

Надежда Николаевна подошла к двери подъезда. На двери был домофон, и Надежда уже собралась набрать на нем номер квартиры, но в это время дверь распахнулась, и на порог выплыла детская коляска. Коляску толкала перед собой маленькая хрупкая девушка, почти девочка. Одной рукой она катила коляску, в другой тащила огромный пакет, ногой придерживала дверь, подбородком прижимала к груди какую-то папочку. Надежда подержала дверь, пока замотанная девушка выбралась из дома и разобралась со своей поклажей.

Нужда в домофоне отпала. Надежда Николаевна поднялась на лифте на четвертый этаж и позвонила в квартиру.

Дверь почти мгновенно распахнулась. На пороге стоял долговязый мужчина с длинным лошадиным лицом, бесцветными редеющими волосами и пристальными холодными глазами.

– Здрасте! – проговорила Надежда растерянно. – А Виталия дома?

– Заходите. – Мужчина отступил в сторону, пропуская Надежду в квартиру.