Вредность не порок

Тут вдруг на веранде кто-то завизжал, завизжал так, что меня бросило в холодный пот. Я инстинктивно отпрянула, а визг не прекращался, в нем было что-то страшное, животное, переходящее в безумный утробный вой. Человек был не просто напуган, он был напуган до смерти. Визг оборвался так же внезапно, как и начался.

— Это не я, не я… — забормотал кто-то торопливо, я попыталась сглотнуть тяжелый холодный комок, застрявший в горле, и не смогла. — Я не могу… Это они…

Они приходят ко мне… Приходят каждую ночь…

— Заткнись, сволочь… — заорал Сова. — Да он с иглы не слезает.., на меня, гад, все свалить хочешь? Ты Колину финку на крыльце забыл, теперь под придурка косишь?

Я увидела, как Бешеный вдруг протянул вперед руку, словно пытался кого-то остановить:

— Подожди, зачем…

А на веранде что-то затрещало, и на улицу со звоном брызнуло стекло. Бешеный, матерясь, соскочил с фундамента и отпрыгнул в сторону На мой взгляд, проделал он это весьма вовремя, иначе шрамов бы у него точно прибавилось. Неожиданно снизу раздалось то ли кваканье, то ли бульканье, руки у меня затряслись, я судорожно вцепилась в подоконник, чтобы не оказаться по ту сторону окна. Пугающее кваканье быстро перешло в хрип, и что-то тяжело шлепнулось о половицы… Мои пальцы разжались сами собой, я опрокинулась на спину, встать не получилось. Борясь с мучительным приступом тошноты, я отползла в дальний угол комнаты. Словно сквозь вату услышала раздраженный Колин голос:

— На хрена, мать вашу… Весь пол загадили…

Сжавшись в комок возле шкафа, я давилась горькими спазмами, очень хотелось заплакать, но слез не было.

Обхватив руками голову, заскулила, стараясь заглушить все еще звучавший в ушах предсмертный хрип. «Надо закрыть окно, — зашептала я, раскачиваясь из стороны в сторону, — иначе они поймут, что я все слышала…»

Сколько времени я себя уговаривала, не знаю, но когда все-таки смогла добраться до окошка, увидела, что Бешеный еще внизу.

— Да пошел ты… Надо было раньше думать! На хрен он мне здесь нужен, вези, закапывай его куда хочешь…

Я осторожно, чтобы не скрипели, закрыла створки.

Гвозди, конечно, на место прибивать не стала. И гвозди, и гвоздодер я засунула подальше в шкаф, за стопки с постельным бельем. Тут мне показалось, что я слышу шаги за дверью. Торопливо стряхивая с ног обувь, я бросилась к кровати и сжалась на ней комочком. Но никто не вошел, а я долго прислушивалась, отстукивая зубами в нервном напряжении. Тяжелый денек дал наконец о себе знать, и я впала в забытье.

Когда я оторвала тяжелую голову от подушки, на улице почти стемнело. Внизу было тихо. Я осторожно высунулась в окно, но света не увидела ни на веранде, ни в других окнах.

«Может, они уехали? Ведь теперь им надо похоронить беднягу Мутного… — Я против воли усмехнулась. — Пожалуй, похоронить — это громко сказано. Бросят как собаку в какую-нибудь яму да закидают ветками…» Я подошла к двери. Она была заперта, я прикинула, не стоит ли и здесь поработать гвоздодером, однако пришлось признать, что фронт работ совсем неподходящий. Делать было нечего, я набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

— Ефим! — одновременно шарахнув по двери ногой.

Так я упражнялась минут десять, а то и больше, и только когда исхитрилась заработать синяк на щиколотке, с лестницы раздался раздраженный голос Бешеного:

— Какого черта ты ломишься как лошадь?!

В замке щелкнуло, и на пороге нарисовался Бешеный.

Лицо злое, губы словно щель и взгляд исподлобья.

— Тебе чего надо?

— Я что, под арестом?

— Много будешь знать, плохо будешь спать…

— Мне в туалет надо…

— Угу..

— И я есть хочу…

— Угу…

Бешеный сердито засопел, мое присутствие его явно. раздражало, однако что-то заставляло его сдерживать эмоции. Да, что ни говори, от того веселого парня, что сидел за праздничным столом у Ирки, не осталось и следа. Постояв некоторое время, Бешеный, похоже, пришел к выводу, что определенную пользу из моего присутствия все же можно извлечь, поэтому, кивнув, направился к лестнице:

— Пошли! Пожрать чего сообразишь…

Спустившись вниз, я со страхом покосилась на дверь веранды и рванула на кухню вслед за Бешеным столь стремительно, что едва не сшибла его с ног. Он неловко взмахнул рукой, оступившись, и, чертыхнувшись, повернулся ко мне:

— Ты совсем, что ли, озверела?

Я глупо улыбнулась и, чтобы сгладить неловкую ситуацию, мирно поинтересовалась:

— А где все?

— Кто еще «все»? — повысил голос хозяин. — Ты это о ком?

— Э-э… — овцой заблеяла я, сообразив, что брякнула лишнее. — Я просто имела в виду, где Ефим?

Бешеный ответил весьма грубо, в любое другое время я бы здорово обиделась, но сейчас мне во что бы то ни стало нужно было с ним дружить. Я не хочу лежать в сырой яме, заваленной ветками…

Ужин уже подходил к концу, когда я для храбрости прокашлялась и тонким голоском спросила:

— Ну как, вкусно?

До сего момента мы не проронили ни слова, Бешеный сидел мрачнее тучи и бездумно жевал, уставившись в одну точку. Он среагировал на голос и поднял глаза. Увидев их выражение, внутри у меня все перевернулось и завибрировало.

— Ты Ефима давно знаешь?