Вредность не порок

— Кто это сделал?

Вместо ответа я встала, отряхнула джинсы и подняла лопату.

— Закапывай… Здесь была еще одна яма. Я не знаю, есть ли в ней кто-нибудь или что-нибудь. Но мы должны это узнать.

Забросав могилу друга, Коля тщательно утрамбовал землю руками. Он долго что-то подправлял и сглаживал, и в какой-то момент мне даже показалось, что он плачет.

Хотя, может, я ошиблась.

— Где еще?

В дальней комнате, той самой, где я едва не угодила памятной ночью в яму, все было по-прежнему. Не было, слава богу, ни цементных полов, ни каких других препятствий. Я огляделась, вспоминая, как все было, примерилась и показала:

— Здесь! От прохода метра два вдоль стены.

Коля без разговоров взялся за лопату. В этот раз дело продвигалось хуже, глина была твердой, и я уже стала подумывать, что ошиблась, но тут Коля, сместившись чуть левее, сказал:

— Похоже, тут. Глина пошла мягкая.

Копать стало легче, вскоре Коля выпрямился и позвал:

— Настя… — Сжав до хруста кулаки, я отозвалась, он кивнул:

— Похоже, есть…

Счет теперь шел на минуты, я нервно сглатывала, ожидая конца этой пытки. И вот я увидела, как Коля положил лопату рядом и взял фонарь. Он разглядывал что-то бесконечно долго, сердце мое стучало в горле, и по вискам лился холодный пот. Вот Коля выпрямился, я увидела, как он хмурится:

— Что за черт?

Ноги вдруг сами понесли меня к яме, встав на четвереньки, я заглянула внутрь. В нос ударил тошнотворный запах.

— Где?

— Вот… — Коля поднял фонарик. — Здесь кто-то есть…

Он тронул что-то острием лопаты, и внезапно я сообразила, что это рука. Опухшие серые пальцы с черными ногтями… Коля убрал лопату в сторону, попав под луч света, на страшном одутловатом запястье тускло блеснул витой золотой браслетик…

— Настя, Настя… — звучало где-то вдалеке, я с трудом разлепила свинцовые веки. — Настя, черт тебя дери, ты померла, что ли?

Надо мной неясно маячил мужской силуэт, вот человек потянулся рукой к моему лицу, я испугалась и зажмурилась. Человек торопливо запричитал и начал похлопывать меня по щекам. «Да это же Коля, — вяло подумала я, инстинктивно пытаясь пресечь столь бесцеремонное поведение, — что это он делает?» Увидев, что я открыла глаза, Коля обрадовался и заботливо приподнял мою голову.

Такая сентиментальность со стороны человека, способного перехватить другому горло финкой, была весьма неожиданна.

— Где мы? — задала я дурацкий вопрос, хотя уже в мельчайших подробностях вспомнила, что случилось.

Коля помог мне сесть и сам сел рядом, заботливо придерживая за плечи.

— Да ты вдруг завалилась ни с того ни с сего… Перепугала меня, я грешным делом чуть было не решил, что ты третья…

"Третья.., третья… Первый здесь Юра, а второй… Вторая… Ирка… Боже мой! Ирка… Как же так, за что? А я ведь знала.., с той самой минуты, как увидела убитого Простыря. Ирка, я знала, что тебя убили. Я знала, но не хотела верить… Ирка, что я наделала? Это все из-за меня.

Если бы тогда на пляже…" Я долго пыталась отдышаться, кусая губы, но все было тщетно. Сдавив виски ладонями, я застонала, спазмы железным кольцом охватили горло, я пыталась плакать — и не могла. А Коля поднялся вдруг на одно колено и, обхватив мою голову, прижал к груди.

Я беспомощно обмякла в его руках, он осторожно гладил меня по волосам и приговаривал:

— Поплачь, Настя, поплачь…

Через полчаса мы незаметно покинули участок и спустились к оврагу. Возле кустарника я остановилась и оглянулась. Сквозь редкие стволы деревьев под мутным лунным светом сиротливо белел недостроенный коттедж, ставший последним прибежищем для моей дорогой подружки. Я махнула рукой. Я вернусь.

— Пошли, — окликнул меня Коля, — времени нет…

Он взял меня за руку и двинулся вдоль кромки леса.

Я так и не смогла понять, то ли он боится, что я сбегу, то ли помогает идти. В любом случае я была ему благодарна, потому что сбегать пока не собиралась. Как и у всякой порядочной вороны, чувство любопытства развито у меня весьма сильно. И чувство мести… Впереди за деревьями показалась конюшня, я позвала:

— Подожди…

— Что? — Коля оглянулся и остановился. — Устала?

— Нет… Просто хотела выяснить…

— Ну?

— Если Ефим вернулся, а нас с тобой нет, как ты думаешь, что он будет делать?

Мы сели на ствол поваленного тополя, и Коля задумался:

— Трудно сказать… Как у него башка варит, один бог знает… Он всегда на несколько ходов вперед думает.

Словно в шахматы играет.

— А что мы сейчас будем делать?

— Мы сейчас поедем и свернем Сове шею.

— Почему Сове?

Тут он закряхтел, словно смутился, но потом весьма откровенно продолжил:

— Сова с Мутным должны были жмура прибрать. Ну, в ту ямку.., где Юрка…

— Так Простырь — твоих рук дело? — Бешеный так сверкнул белками глаз, что пару секунд я раздумывала: а не, завязать ли мне с расспросами? — Той самой финкой, что вроде новогоднего подарка для доблестных органов лежала на крылечке рядышком? На финке твои пальчики? Да, ловко, ничего не скажешь… Простырь должен был уйти в небытие, а он вдруг нарисовался самым наглым образом… И Ефим тебе говорит, что твой дружок убыл в неизвестном направлении, прихватив с собой баксы…