Вредность не порок

Прислушавшись, я убедилась, что Сова за углом, продолжая бубнить все ту же песенку, он самозабвенно лязгал какими-то железками.

— Эй, Сова… — вякнула я хрипло, потому что давно хотелось пить и в горле пересохло. — Сова…

Ответа не было, игнорируя мои жалкие стоны, парень продолжал свой кошачий концерт. Я прокашлялась и набрала полные легкие воздуха.

— Со…

Тут вдруг за углом глухо бахнуло. Зажав уши руками, я шлепнулась на матрас и запищала. Первая мысль была почему-то о землетрясении, хотя в здешних местах его отродясь не бывало. Но, когда после секундного перерыва я услышала продолжающего петь Сову, эта версия отпала. Никакой другой я придумать не успела, потому что загрохотало снова, с небольшими перерывами: бах, бах…

«Да это выстрелы, — вдруг сообразила я и села. — Похоже, комната изолирована… Мы в тире, что ли?» Мою догадку через мгновение подтвердил сам Сова. Он возник возле решетки и, элегантно помахав большим черным пистолетом, уточнил:

— Ну что, дура, испугалась?

Небрежно хмыкнув, я возвела очи к потолку:

— Мы вроде договорились, что я умная?

— Тогда догадайся, умная, что я сейчас сделаю? — зашипел Сова и прицелился мне в голову.

Сердце ухнуло вниз, а я сочувствующе вздохнула:

— И ты тогда догадайся: что с тобой потом сделают?

«В яблочко!» Скрипнув зубами, Сова убрался. Я потихоньку перевела дыхание. Начинать сердечные беседы со столь неуравновешенным субъектом мне расхотелось.

Прошло довольно много времени, прежде чем возле решетки снова показался мой тюремщик. Я приподняла голову на скрежет ключа в замке и увидела, что Сова поставил возле двери табурет. Положив на него бумажный сверток, он на мгновение исчез в коридоре, и в закутке появилось старенькое эмалированное ведро.

— Туалет… — сурово сообщил Сова. — А это — пить…

В бумаге бутерброды…

Я едва успела увернуться от летящей в мою сторону большой пластиковой бутылки. Она благополучно шлепнулась на матрас; подняв глаза на Сову, я увидела, что он уже навешивает на дверь замок.

— Вот так… — тихонько протянула я, размышляя. — Похоже, что мое пребывание в роскошных апартаментах затягивается.

И, прислушиваясь к удаляющимся шагам, добавила:

— Когда использую ведро по назначению, обещаю надеть его тебе на голову…

* * *

— Стаська, Стаська… — неслось сквозь хрустальный звон, — Стаська…

В отчаянии я тянула руки, напрасно стараясь поймать до боли знакомый голос, но он уплывал, кружась в стремительном голубом водовороте. Я рванулась, вскрикнула и.., проснулась. Схватившись за выпрыгивающее из груди сердце, села, облегченно выдохнула и вытерла рукавом катящийся со лба пот. Слава богу, это кошмар.

Приснится же такое… Я ведь вроде Стаса звала. Надо же, как сильна у человека привычка. Опять словно в детстве…

В закутке моем было совершенно темно, свет за углом не горел, и стояла полная тишина. Впрочем, этому я не удивилась. Еще до того; как я уснула, возле решетки появился Сова с горящей свечой в руке. Он не утруждал себя открыванием замка, а просто посмотрел на меня. «Проверяет, надо же». Он повернул назад.

Сова дошел почти до угла, когда я миролюбиво спросила:

— А почему ты со свечкой?

— Гроза была, — буркнул он, поворачиваясь ко мне спиной, — авария на линии…

Тяжело шаркая ногами, он скрылся за углом, пристроив где-то неподалеку свечку, отбрасывающую на стену рядом с решеткой причудливый мерцающий отсвет.

Теперь, видно, свеча догорела, и в воздухе витал характерный жженый запах. Не могу сказать, что очень боюсь темноты, но сейчас я почувствовала себя маятно.

Я на карачках подобралась к решетке и срывающимся голосом жалобно позвала:

— Сова! — Сейчас я пожалела о том, что не знаю его имени, с именем получилось бы гораздо жалостливее.

Звук моего голоса провалился в черную неизвестность, я всхлипнула и вытянула шею:

— Сова…

От усердия я стукнулась лбом о железный прут, решетка дрогнула и плавно приоткрылась… С перепугу я дернулась назад и сшибла табурет, служивший для меня столом. Торчащая ножка больно впилась в бок. Прижав бок одной рукой, я потянулась, шаря в поисках решетки…

Неожиданно за углом раздался шум. Я инстинктивно прижалась к стене. Звук шел откуда-то сверху и был приглушен, словно хлопнули обитой войлоком дверью. Вот что-то затрещало, потом снова грохнуло, и, как сквозь вату, я с трудом разобрала:

— Ах ты, сволочь…

Глухой стук наверху не прекращался, казалось, кто-то ритмично колотит в толстую доску. Вдруг где-то совсем близко распахнулась дверь, звук стал отчетливым, и я услышала:

— Что, дятел, поговорить захотел? Язык во рту не помещается?.. Ну отдохни пока, сучонок…