Времена былинные. Книга Вторая. Вольные стрелки (СИ)

Мы не дрогнем в бою

За столицу свою,

Нам родная Москва дорога.

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Разгромим, уничтожим врага.

Песне вторили женские голоса, с суровым басом с жутким акцентом Брунгильды:

Не зря в судьбе алеет знамя.

Не зря на нас надеется страна.

Священные слова "Москва за нами!"

Запомним мы на долгие года!

Других песен я не вспомнил, или они содержали много анахронизмов. Петь в девятом веке про "Броня крепка, и танки наши быстры" я посчитал моветоном. Вот на трактор стальные листы повесим, гусеницы приделаем, тогда можно. Но народ "моими" песнями заинтересовался, стал выпытывать ещё "творчества". Пришлось напрягать память, выуживать из неё стихи, и додумывать то, что вспомнить не удалось. По деревне пошли переделки всяких советских песен. Ну не про "Джага-джага" же им рассказывать! Забавно было засыпать под приглушённое пение о ""Так-так-так!" - говорит пулеметчик, "Так-так-так!" - говорит пулемет", доносящиеся из актового зала. Так вот мы и скорострелку нашу поименовали, теперь она "Максимом" стала. В песне заменил слова, там немного анахронизмов. Осколки германской гранаты теперь стали "От стрелы что в нас даны пускали", пожалуй, и всё.

Другие песни ходили по крепостным, менее воинственные. Про шумел камыш, про мороз, который не морозит, про соловья, что всю ночь галдел как не в себя. А по утру на работу народ шёл, распевая про себя:

Нам нет преград ни в море ни на суше,

Нам не страшны, ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесём через миры и века.

Очень новые песни помогали, народ светился энтузиазмом. А ещё они же довели нас до первых предпринимателей. Мужик подошёл ко мне, скромный такой, руки заскорузлые всё прятал. Он снял шапку и попросил хитрый ножик, на заказ. Даже деньги приготовил, достал веером стопку бумажек. Я шапку его заставил одеть - зима уже, поинтересовался, зачем ему колюще-режущее. Тот оказался "дудкоделом". Делал разные рожки, свистульки, какие-то флейты. Такого рода вещи пользовались небольшим спросом, скучно и на выпасе, и в перерывах между работами. Из бересты резал, показал пару экземпляров - отлично получается! Но ножик он уже свой сточить успел, а новый взять негде. Сел с мужиком, поговорили хорошо, внесли изменения в законодательстве. Оформили ему кредит товарный - наделали кучу всяких ножичков, свёрл, наждачной бумаги и прочего, чего он попросил, и много того, о чем он даже не знал. В одном из последних пустых складов отгородили ему место у окошка, светильник поставили, оформили аренду помещения.

В свободное от общих работ время и в воскресенье мужик делал теперь разные музыкальные инструменты, продавал их нам, мурманам, крепостным. Плюс госзаказ на дудки для военных получил - большой толпой управлять без сигналов сложно. Мой заказ, на гитару, пару аккордов-то я знал, как любой нормальный мужик моего времени, проходил по части НИОКР, не делал раньше наш первый предприниматель такого. Налог дядьке поставили, он был вменённый - то есть плата за аренду помещения его же и включала. Мы эту выплату на дрова для его склада расписывали, уборку помещения, тоже нашлась одна барышня желающая подзаработать, да на амортизацию - нам-то когда-то строить бараки заново придётся.

Леда, главный наш учётчик и бухгалтер, от концепции амортизации малость охренела, но потом прониклась. И впрямь, надо же как-то помнить о том, что любое строение или инструмент не вечны? Как планировать производство, если никогда не знаешь того, когда пила в негодность придёт, или склад разбирать пора? Ремонт сооружений? Сырьё и трудозатраты на это? Как понять, что дешевле, разобрать изношенную постройку или подлатать? Подбросил ей идею двойного учёта, когда-то программу в бухгалтерию писал, пришлось освоить. Особенно порадовалась она новому знанию, когда рухнувший сарай на убытки в рублях перевести пытались. Эта постройка давно стояла в первой крепости, упала из-за подгнивших брёвен. Мы-то и не пользовались сараем почти, там хлам всякий валялся. Но такую "дырку в балансе" Леда, скрупулёзная и даже нудная в части учёта барышня, стерпеть не могла. А теперь всё на свои места легло.