Времена года

Пара около черной машины спорила. А Майя смотрела. Впитывала. Как хмурится он. Как улыбается она. Взгляды из-под длинных черных ресниц. Жесты тонких кистей. Как подает он ей руку, помогая сесть в машину.

Похоже?

Черта с два!

Майя так и стояла на свежем, припорошившем асфальт около главного корпуса снежке. И глядела вслед уехавшему автомобилю. Как это похоже. И как все… иначе. Не так. Нет изящных движений кистей, взмахов ресниц и алой помады. Но тогда – зачем?

Зачем это ему?

Она думала над своим вопросом всю дорогу домой. Во время обеда. Когда репетировала. В ванной. Перед сном. И именно перед сном пришел ответ.

Да просто по приколу.

Нет, потом пришли и другие мысли, более… обтекаемые. Май для Июля – игра. Новая и интересная игра. Нечто невиданное ранее и от того вызывающее любопытство. У него ведь пытливый ум. Вдумчивый. Не любит непонятного. А тут такой ребус. Занятная загадка.

Осознание ощутимо горчило на губах. Следом пришла мысль – взрослая и тоже горькая. Два разных несовместимых мира. Две линии, которые никогда не сойдутся. Времени у Мая не так уж и много. Что там до Июля – всего ничего, один месяц. Надо успеть взять.

Все.

И не о норковых шубках речь. Ей нужен он весь – столько, сколько достанется. И нельзя терять ни дня.

Майя не могла решить, с кем составить разговор раньше. И решила начать там, где проще. Там и в самом деле оказалось несложно. Мама поохала, конечно. Как же это так – ее девочка пойдет жить в общежитие, потому что иначе никак не сохранить комнату подруге Ане, которой по семейным обстоятельствам надо уехать на родину, в Смоленск. Но папа сказал твердо: дружба – это святое. Другу надо помогать – это раз. И уже вполне можно привыкать к самостоятельности – это два. Мама слегка опешила от такой решительности главы семьи. Майя – тоже. Но причина дочернего удивления была иная. Майе показалось, что отец не вполне поверил ее рассказу, и решение принял, исходя из каких-то собственных соображений. Но, главное – дал добро. Дело за Июлем.

Уже выпита третья чашка ароматного черного чая. И гора фантиков на столе уже очень заметна. А Майя все никак не может решиться на разговор, хотя точно знает, что Илья сейчас думает о том, как бы отвезти свою гостью домой, вернуться и лечь спать.

Извини. У меня другие планы. Сейчас, только с мыслями соберусь.

– Знаешь… у меня родители через три дня уезжают в гастрольный тур. На два месяца.

Это была домашняя заготовка. Майя придумала ее еще вчера. Но все равно выговорить оказалось трудно. Она сделала глоток, но для чая больше не осталось места в желудке, который отчего-то противно сжался.

– Куда направляются? – спросил Июль спокойно. Интереса ровно столько, сколько положено хорошо воспитанному человеку. Эти его безупречные манеры Майю в последнее время бесили. Ужасно бесили.

– Китай. Сначала гастроли, а потом папу просят почитать лекции еще. В Шанхае, – врать – так врать. Чего мелочиться?

– Они едут вместе?

– Да. У них программа для двух роялей. Шостакович, Гершвин, Метнер, Рахманинов.

Майя не знала, откуда берется все это в голове. Просто вываливала на него как можно больше информации. Чтобы сбить с толку. Хотя сбить с толку Илью Юльевича – утопия.

– А мамин бас? Он ее отпускает на два месяца? – кто бы сомневался, что Илья что-то упустит. Что-то забудет. Он на это просто органически не способен.

– У него сейчас новая постановка. Будет петь Кончака. Репетиции, костюмы, все дела. Только не спрашивай где – я не помню. Знаешь… – Майя подперла щеку рукой. Вранье стало утомлять, а уверенность в том, что дело выгорит, стремительно таяла. – На тебя свистулька благотворно влияет – ты стал гораздо более живо интересоваться музыкой.

Скупая улыбка, глоток чая.

– И кто же за тобой будет присматривать эти два месяца?

Ей пришлось спешно брать себя в руки, чтобы не выдать радость. Дождалась-таки нужного вопроса! Собралась, вздохнула жалостливо. Призвала на помощь все свои актерские способности и выдала взгляд Бэмби:

– Никто.

Он молчал. И Майя вынуждена была продолжать:

– Я не знаю, что буду делать. Я никогда не жила одна. Наверное, пора начинать. Но… – указательным пальцем обвела окружность белой чашки. – Не хочу жить одна.

Ответ прозвучал после паузы. И – можно было спорить на что угодно – в нем слышалась ирония, несмотря на серьезное лицо.

– Май, и не проси. Я не перееду к тебе.

Ей оставалось только хлопать ресницами – благо, было чем.

– Нет, что ты! Если бы я и могла о чем-то просить, то…

Ответа нет. Пауза. Длительность – максима. Снова приходится продолжать. Щеки уже горят. Очи долу. Запинаясь:

– … Можно, я поживу у тебя, пока… ну, чтобы не одной… я… нам же хорошо… то есть, мне казалось, тебе со мной удобно и… Я не буду мешать, правда!

Она все-таки вконец растерялась. И не знала, куда деть взгляд и пальцы. И смотрела на его, отставившие в сторону чашку.

– Хорошо. Только, Май, иногда я возвращаюсь поздно, часто – работаю дома. Очень прошу не ходить в кабинет – там важные документы. И тебе надо познакомиться с Еленой Дмитриевной.