Vremena goda

Если около моей кровати оказываются два сотрудника резиденции, я мучительно вслушиваюсь в их болтовню – не скажут ли они что-нибудь про директора. Но его имя ни разу упомянуто не было.

Я много раз спрашивала Пятницу, где директор и что он делает, но мой единственный товарищ на подобные вопросы не отвечает, сколько их ни повторяй. У Пятницы терпение такое же безграничное, как у Мангуста.

И сегодня я вдруг поняла: они меня пересидели, переупрямили. Больше не могу.

Случилось это так.

Вошла медсестра, сменив предыдущую. Сказала пару слов Пятнице – просто так, со скуки, не ожидая, что он ответит. Он и не ответил.

Сестру эту перевели ко мне недавно, и надолго она не задержится, я уж знаю. Работа с лежачими больными требует усидчивости и, так сказать, философски-созерцательного характера, а эта девушка из Ревеля слишком непоседлива. То ходит по комнате, то шелестит страницами журнала, то болтает по телефону. И тут опять, не просидев молча и десяти минут, стала кому-то названивать. Разговаривала в полный голос – кого ей стесняться, не аутиста же и тем более не меня.

Видимо, позвонила она мужу или любовнику. Впрочем, не знаю, сначала я не прислушивалась.

А потом она говорит:

– Сегодня пятое, так? Еще два дня и отпуск. Прилечу – поедем в Финляндию, на озера. Там в январе шикарно.

В январе? Пятое? Сегодня пятое января?

Я не особенно слежу за числами. В моем существовании календарь ни к чему, а даты не имеют никакого значения. Тем сильнее поражает меня это совпадение: как раз думала про цифры 0501, а они тут как тут.

Не могу объяснить, отчего у меня внезапно возникло ощущение – нет, уверенность, что круг замкнулся.

Нипочему. Просто в часах моего времени упала последняя песчинка.

Больше не хочу. Я сделала для вас всё, что могла. Сами виноваты, к черту вас всех. Нет, не так. Бог с вами со всеми. Оставайтесь, решайте свои проблемы сами. Без меня.

На мое лицо ложится холодная сухая ладонь. Пятница что-то почувствовал. Меж нами безусловно существует некая связь.

Что ж. Есть хоть кто-то, с кем я могу попрощаться.

Я отмаргиваю ему ресницами: «Больше не могу. Силы кончились. Ухожу. Прощай».

Тот, кто всё придумал

Сегодня Эмэн придумал плохо, очень неудачно придумал.

Эмэн придумал, что Ресничка объявляет, будто уходит.

– Ты не можешь уйти, пока я не разрешу, – сказал Эмэн вслух.

Это он когда-то так придумал: что с Ресничкой нужно разговаривать голосом. Такой порядок: Ресничка разговаривает ресничками, Эмэн разговаривает голосом. По-другому не полагается.

Ладонь снова защекотало. Симулякр расстраивал Эмэна. Взял и взбунтовался.

Эмэн всегда был, всегда есть и пребудет во веки веков, аминь.

Сначала Эмэн был посреди Ничего, Эмэн был Дух Бесплотный и летал над водами.

Всё это описано в Книге, которую Эмэн придумал давным-давно. Потом Эмэн придумал много всяких других книг, но та Книга – самая лучшая и самая главная.

Однажды Эмэн придумал создать Мир и стал понемногу его создавать из Ничего. Это было очень трудно и долго.

Что было Вначале?

Качание на невидимых водах. Чередование Тьмы и Света, Голода и Сытости. Песня «Dodo, l’enfant do, l’enfant dormira peut-être».[21] А больше Ничего.

И начал Эмэн с малого, и придумал Комнату. Там был Стол, был Торшер, была Стена, на Стене – Картина. И посмотрел Эмэн, и сказал: «Это хорошо». День Первый.

Потом Эмэн придумал Дом, и там было много комнат, и все разные. И посмотрел Эмэн, и сказал: «Это хорошо». День Второй.

Потом, в День Третий, Эмэн придумал Сад вокруг Дома, и это было самое лучшее из всего всего, потому что потом, в День Четвертый, Улица придумалась гораздо хуже, а Город получился совсем плохой и страшный. Но Эмэн все равно сказал: «Это хорошо», потому что в Мире должно быть и страшное – чтобы было, чего бояться и от чего прятаться. В Мире чем всего больше, тем правильнее.

Эмэн очень много всего напридумывал, даже больше, чем нужно, и потому однажды взял и всё лишнее отменил, замкнулся в Замке. Потому что Эмэну понравилось выражение «замкнуться в Замке».

По-другому Эмэна звали Господь Бог. Господь Бог – это Тот, Кто всё придумывает, всякие разные видения и разных тварей, а потом вынужден жить среди этого придуманного Им беспорядка, потому что придумывать вещи легко, а взять и распридумать их обратно удается нечасто.

Населил Эмэн свой мир симулякрами. Раньше Эмэн называл их «фантомами», еще раньше «анимашками», но потом, не очень давно, Эмэн прочитал в книге, которую придумал, красивое слово «симулякр» и понял, что оно правильнее.

Симулякров Эмэн напридумывал без счета. Это легко – бросил один взгляд, и симулякр уже ожил, дальше о нем можно не заботиться. Правда, потом его не истребишь, их много, они лезут со всех сторон. Многие навязчивые, мучают.