Времена года. Черное и красное (СИ)

Тони подал руку Владиславу. Тот растерянно пожал её. Не выдержал и взял его руку в обе руки. Погладил, ощущая с какой-то запредельной ясностью её тепло, каждый изгиб, каждую мышцу, нежность кожи в одних местах и шершавость в других, металлическую четкость кольца… Созерцатель совсем не сразу высвободил свою руку, позволяя ему эту ласку.

— Это всё, что я могу дать тебе, оставаясь в мире с самим собой, — сказал он.

— Я не хочу тебя забывать… — прошептал Владислав.

— Я по-прежнему остаюсь твоим родственником, — дружелюбно улыбнулся Тони. — И буду рад дружеской и родственной поддержке, советам и беседам. И тебя всегда готов поддержать. Мне этого так не хватало. А ты теперь, наверное, лучше сможешь понять своего сына… Может быть, и меня тоже…

— Да, — вздохнул Владислав. — Никогда не думал, что и со мной такое может случиться…

— Алексу было непросто принять себя… Да и мне тоже, — вздохнул Тони. Посмотрел на звезды. — Сегодня такой теплый вечер…

Они сидели на скамейке не нарушая дружественной дистанции. Почему-то, несмотря на отказ, Владислав не чувствовал себя обделенным. В конце концов, погладить себя немного красивый мальчик все же дал. По-честному, осознанно, не из жалости и без скидок на возраст. И, Владислав не мог не заметить, это было совсем не противно.

— Надо же, какой ты, оказывается, порядочный. Алексу повезло, — заметил он.

— Я очень хочу, чтоб он был счастлив со мной, — ответил Тони.

На глаза ему навернулись слезы. И он был рад, что в темноте это не заметно.

— И мне с ним повезло тоже, — прошептал созерцатель. — Ты его хорошо воспитал.

Владислав удивленно глянул на Тони:

— Спасибо. Не ожидал от тебя…

Тони снова вздохнул.

— Пожалуйста. Алекс тебя любит. Он будет очень рад, если ты перестанешь с ним ругаться.

— Да какое уж тут «ругаться» после всего, что вы для меня и для жены сделали… Он что, правда, захотел большего после того, как поцеловался с тобой?

— Угу, — кивнул Тони.

— А ты?

— А я влюбился в него с первого взгляда, — просто ответил созерцатель.

Они посидели еще несколько минут, а потом Тони сказал:

— Алекс меня, наверное, уже ждет. Я пойду.

Еще помолчал, а потом неожиданно ухмыльнулся и подмигнул Владиславу:

— Ты ж смотри, не подведи нас. На вопли мы, конечно, не рассчитываем и подслушивать специально не будем, но если что вдруг услышим, то будем за вас очень рады.

Владислав смутился, а созерцатель подхватился со скамейки и быстро пошел к дому, мечтая о том, как он проведет сегодняшнюю ночь с возлюбленным.

Владислав посмотрел ему вслед. Улыбнулся тому, как Тони просиял, когда говорил о своем любимом, как почти побежал к нему. Вздохнул и тоже поднялся. Пошел, думая о том, как проведет эту ночь со своей женой. И о том, что иногда будет думать совсем не о ней. Ну и пусть. В конце концов, все, что творится в его голове — его личное дело, которое никого не касается.

***

Когда Тони вошел в спальню, Алекс как раз вышел из ванной.

— Ты где бродишь на ночь глядя? Я тебя уже жду.

— Ох, — вздохнул Тони. — Я тебе сейчас такое расскажу, что ты в осадок выпадешь окончательно.

— Да ладно. После всего, что сегодня было, куда уж больше-то «выпадать», — улыбнулся он.

— Слушай сюда, — сказал созерцатель. — Ты знаешь, что твой отец, оказывается, вовсе не чужд гомосексуальности?

У Алекса глаза на лоб полезли.

— Нет, я не знал… Мне в голову такое даже в самых буйных фантазиях не приходило на фоне того, как он относился к нам и особенно к тебе.

— Мне тоже, — сказал Тони. — И тоже еще и потому, что он меня на дух не переносил. Так вот. Он нас подслушал вчера. После того как ты закричал и уже почти кончал, я заметил, как ручка в двери повернулась и он постучал в дверь. Я тогда тебе ничего не сказал. А ты, кстати, и вовсе дверь забыл закрыть.

Созерцатель остановился и перевел дыхание. Алекс присел на кровать от такой новости и смотрел на него, ожидая продолжения рассказа. Тони расстегивал рубашку, стоя посреди комнаты.

— Как ты потом догадался, твой отец решил с нас взять пример.

Алекс кивнул.

— Но когда он вышел на кухню утром, а ты был занят разговором с матерью, он на меня начал пялиться. Я сначала не понял ничего. Обрадовался, что гадостей не говорит, и слава Богу. А когда варил кофе, меня вдруг посетила догадка, что он… Ну, что он не просто так на меня смотрит. Я ему когда кофе подал, так он мне в глаза уставился и сглотнул. Совсем как ты… — последние слова созерцатель сказал почти шепотом.

Он опять остановился, чтобы перевести дыхание. Бросил рубашку в кресло и продолжил раздеваться, стаскивая с себя джинсы.

— Ну нихрена себе мой папочка отжигает на старости лет! — только и сказал охотник, покачав головой.

— Угу. Но это еще не все. Я выкинул это из головы, надеясь, что мне все-таки показалось. Днем он себя на удивление спокойно вел. Ну, я подумал, что он просто наконец успокоился и расслабился. Вечером, когда мы приехали, я воздухом подышать вышел. И что ты думаешь? Он, в твоих лучших традициях… Как же вы все-таки с ним похожи… Так вот, он подкрался и припер меня к стенке. И намерения его были совершенно однозначными.