Времена года. Цветок и песня (СИ)

Тони смотрел на то, как Алекс его ласкает, ощущал, как тот сосет, и в глазах у него начинало темнеть от возбуждения.

— Ты забыл волшебное слово, — прошептал охотник, оторвавшись от члена любимого и глядя ему в глаза.

— Какое? «Пожалуйста»?..

— Нет… Кто я теперь тебе?

— Муж… Супруг мой возлюбленный, — прошептал Тони.

— Громче…

— Мой муж, мой супруг! — в голос застонал созерцатель.

— Да… Да…

Алекс еще немного пососал член Тони и наконец внял его мольбам. Смазав и свой член, приставил его к анусу и слегка надавил на вход в тело. Мышцы податливо расступились, впуская головку внутрь, охватывая ее мягко, но плотно. От этой картины впору было сойти с ума, а от ощущений — обкончаться. Охотник понял, что если он продолжит на это смотреть, то точно не выдержит, и надавил себе на точку, оттягивающую разрядку.

Созерцатель опять застонал, встречаясь с уже затуманенным страстью взглядом Алекса. Прижал сильнее колени к груди, помогая тому подобрать правильный угол вхождения.

Алекс вошел еще чуть глубже. Когда почувствовал, что его член уже случайно не выскользнет, навис над Тони на руках. Он пристально всматривался в лицо возлюбленного, ловил каждое изменение в лице Тони.

Созерцатель ощущал, как гладкий, твердый, теплый, обласканный и изученный во всех подробностях член любимого заполняет его. Медленно, чтоб не причинять боль, а только лишь доставлять удовольствие. Неотвратимо расширяет его все больше, подготавливая каждым бережным, постепенно разжигающим и его страсть движением к тому, как свободно он будет проникать вскоре и дарить ему наслаждение во всю мощь.

Когда глаза у созерцателя начали закатываться, Алекс тоже застонал. Введя член полностью, охотник остановился. Он чувствовал, как его яички касаются тела любимого, как от напряжения непроизвольно подрагивает его член, а Тони, чутко реагируя на это, постанывает и двигается под ним.

— Я уже весь в тебе, — сказал Алекс любимому.

— Д-да, да, — только и смог, продолжая стонать, ответить ему Тони.

Охотник наклонился и поцеловал приоткрытые, мягкие, чувственные, любимые губы. Тони отвечал на поцелуй так же нежно, как Алекс входил в него.

— Какой же ты сладкий… Муж мой…

— Бери, бери меня, — прошептал Тони ему.

— Возьму, — тихо ответил Алекс, — всего возьму…

Охотник начал медленно двигаться. Наслаждаясь каждым толчком, он стонал в голос. Смотрел в глаза любимому и запоминал каждое мгновение их первого секса в первую брачную ночь.

Наращивая темп, он вбивался в горячее тело Тони все жестче, во всю длину, вырывая уже не стоны, а крики из горла возлюбленного.

— Да, да… Кричи подо мной, кричи… — задыхался от желания Алекс.

Он двигался всё быстрее, ощущая, как время будто замедляется, а сердце стучит всё быстрее от страсти. Проникнуть в него, быть в нём как можно глубже — это стремление поглощало Алекса с каждой секундой всё больше. Растворяясь в любимом, он овладевал им так откровенно и ненасытно, как, наверное, еще никогда в жизни.

А Тони, ощущая биение члена Алекса в себе, хотел только одного — чтоб любимый имел его вечно. С каждым движением, с каждым попаданием Алекса по простате он улетал все дальше и дальше, сливался с вихрем, толкающим его к краю, за край. Тело от удовольствия выгибало дугой, сводило судорогой и сладкой болью… Больше, быстрее, мощнее… И он знал, как получить это…

Охотник уже почти полностью перестал себя контролировать, когда ощутил, как Тони сделал то, от чего он всегда шалел окончательно — сжал его член мышцами. От этого, не выдерживая, переполняемый счастьем, Алекс тоже начал орать.

— Я люблю тебя! — выкрикнул Тони, уносимый наконец этим ураганом в экстаз.

Созерцатель коснулся своего члена и через несколько движений содрогался от спазмов, кончая еще и еще, глубоко внутри тела под натиском бешеной страсти Алекса. Сперма с силой выплеснулась ему на живот, брызнув чуть ли не до груди.

— И я тебя тоже люблю! — прохрипел бьющийся в конвульсиях Алекс.

По-прежнему смотря в глаза Тони, охотник с каким-то совсем уже утробным рыком вбился еще раз и замер.

Тони чувствовал разрядку любимого, каждый импульс его семяизвержения, и тоже смотрел в глаза Алексу, как и он запоминая каждый миг их любви.

Охотник почти упал на него сверху. В глазах у него всё ещё темнело. Он поцеловал своего, теперь уже полностью своего созерцателя. Почувствовал, как член все же выскальзывает из родного до боли тела, и они вновь становятся отдельными существами.

— Мой, — шепнул снова.

— Твой, — выдохнул Тони. — Навсегда.

— Навсегда.

Отдышавшись, Алекс всё же скатился с созерцателя, лёг рядом и обнял его. Когда сердце перестало колотиться как бешеное, ещё раз поцеловал. Прижав к себе, как когда-то прижимал его к себе Тони, как он запомнил их первый раз на всю жизнь, гладил его по голове и шептал на ушко нежности. Когда наконец смог отпустить своего ненаглядного, встал и пошёл мыться.