Времена грёз. Том 2 (СИ)

Проводив Грея, я смело шагнула в общий холл и тут же ощутила на себе пристальные взгляды ближайших людей. Кто-то замолчал, кто-то просто понизил голос, неодобрительно перешептываясь, а третьи вовсе демонстративно цокнули языком. Захотелось даже извиниться за то, что я испортила бедным целестинцам праздник одним своим появлением среди кремовых и белоснежных букетов роз в пышущем богатством фойе, драгоценных бра, огромных многоярусных ламп, безумно ярких вычурных колонн с серебренными ветвями у потолка, среди блеска и шика приглашенных, надевших свои самые дорогие и сложные наряды, украсив их всеми бриллиантами из тайных шкатулок. Увы, их торжество было моим трауром, и я даже не подумала устыдиться этого, но на всякий случай держалась у стены, чтобы все присутствующие были перед глазами.

— Женщины в последнее время что только не делают, лишь бы быть похожей на мужчину. То и больше прав подавай, то оплату работ наравне, и даже мода, вы видели? Прически эти короткие, прям под мальчика. Мозги надо иметь, как у мужчины, чистый разум, а не волосы. Смешно же выглядит. Скоро, поди, в костюмы рядиться начнут, как вот она, например.

Ироничный тон говорившего звучал снисходительно, будто он отчитывал ребенка. Повернув голову, я заметила стайку министров, замерших у окна. Главный из них с улыбкой указал ладонью в мою сторону.

— И всё, не видать будет наших хрупких целестинских красавиц с фарфоровой кожей. Всё займут эти склочные бабищи, коим только деньги и подавай. Мерзко это, мерзко, господа. Стоило только мужчинам из дома ступить, как они свои порядки делают, нет бы хозяйством заниматься. Пытаются восполнить свою неполноценность властью, да чтоб управиться с такой ношей мало только прически. Хотя, это же только мы видим, как осознанные наблюдатели, а девицы эти… Видать забывают, чем отличаются мужчина и женщина.

Изогнув бровь, я сделала шаг вперед, чувствуя острую необходимость ответить, но за стеной вдруг грянул оркестр, двери главного зала распахнулись.

Венчание

Тревога свернулась в груди грубым неотесанным валуном. Всё произошло так резко, так неожиданно, что первую секунду я не могла поверить в то, что свадьба действительно началась. Гости единым потоком хлынули в главный зал, музыка переливалась счастливой трелью, фанфарами, помпезным маршем, поддерживая атмосферу благоговейного торжества, люди занимали свои места, переговариваясь оценивали богатое убранство, огромное море цветов вокруг, лепестки роз, медленно падающие под высоченным сводом каменных исполинов.

Лишь я осталась стоять в фойе, онемев, но внутренне неистово желая, чтобы приглашенные повернули назад, подождали еще немного, еще чуть-чуть. Словно проснувшись ото сна, не понимая, куда так жизнь несется. До последнего мгновения казалось, что прощание далеко.

— Сэра, нам пора.

Морган взял под локоть и, как сомнамбулу, осторожно повел внутрь, в тот миг он был явно сильнее меня и физически, и морально.

Мы остановились снова на самом краю, незаметно, неслышно, даже если нервы откажут, пока все жадно приникли взглядами к пьедесталу. Там вместо тронов сегодня были резные колонны из мрамора толщиной с руку, по которым сплетенным куполом тянулись ветви живых цветущих померанцевых деревьев, их дивный запах был слышен даже на пороге зала. Белые бутоны пятиконечными звездами гроздями собрались среди листвы, став чуть ли не продолжением, частью холодного камня. У этих прекрасных колон как главные стражи и предводители праздника замерли двое. Король в серебряном одеянии: в длинном белом плаще и с покрытой капюшоном головой, будто подчеркивая, что не он сейчас главный, а рядом с ним в дорогом костюме цвета слоновой кости и с неизменной вежливой улыбкой на губах Аластор, он был без трости и будто бы в образе великого, но скромного добродетеля.

Музыка утихла на звонкой ноте. Авель подал голос, спокойно, но громко, обволакивающе и подчиняюще, как умеет только правитель.

— Перед ликом Солара, на зените его, во славе его, с его благословения и благодаря его могуществу, я, король Целестии, Авреллиан призываю вас стать свидетелями венчания, свидетелями любви и нового союза. Аластора Кейна и Уны Макдоннелл.

На последней фразе оркестр снова заиграл, но на этот раз мягкую, нежную мелодию, подходящую невесте. Из дверей с правой стороны от пьедестала вышла принцесса, всё также укрытая драгоценностями и кружевом, восхитительная и сказочная в ярком свете солнечных лучей. Весь зал разом затаил дыхание, замер, следя за каждым движением девушки, ловя каждый шорох ткани ее платья и отмечая каждый тихий стук каблучков на каменных ступеньках. Время, и без того завязшее, будто в киселе, растянулось, стоило Уне оказаться перед Аластором. Под многочисленными взглядами особенно явно и вызывающе карикатурно читалась ее нерешительность. Шепотки самых дальних гостей донеслись до нас.

— Бедняжка так волнуется.

— Так переживает.

— Она выглядит так невинно.

— И не скажешь, что уже старая дева.