Времена не выбирают

А они вдвоём заперлись у Кати в комнате. И то ли лекарство так подействовало, то ли осознание, что они вернулись с вылазки невредимыми, но бросились срывать друг с друга одежду так, словно это был последний день их жизни.

Или первый — в их новой судьбе.

Глава 20 Полтава

1

У Карла возникло и никак не хотело исчезать донельзя неприятное ощущение — будто его кто-то схватил за воротник и неотвратимо куда-то тащит. Притом любая попытка воспротивиться сей неведомой силе непременно приводит к ещё худшим ощущениям.

Холодный липкий страх то и дело запускал свои ледяные пальцы под его простой солдатский шейный платок, вызывая желание тряхнуть головой, отгоняя наваждение. Тем не менее, на совете он держался по-прежнему высокомерно, хоть и без излишнего оптимизма.

Ночная вылазка стоила шведам практически всех провиантских припасов. На дворе конец мая. Трава в округе, хоть и молодая, сочная, уже объедена драгунскими лошадками под корень. До ближайшего урожая хлеба ещё дожить надо. Того, что удалось спасти, едва хватит один раз покормить животину. Как итог — последовал приказ короля: всё оставшееся зерно отдать на прокорм драгунским лошадям. Люди потерпят. До завтра. А завтра — сражение.

Разведка доносила: русские, даже не начав ещё укреплять лагерь, принялись за возведение линии редутов в поле. Что ж, пусть возводят. Это им не поможет.

За полотняной стенкой палатки слышался стук: это драбанты сколачивали из длинных жердей и дощечек носилки для своего раненого короля. Карл Шведский не имел права провести завтрашний день в своей ставке, полностью передоверив командование Рёншельту.

Его армия, каролинеры, должны видеть, что король разделяет с ними не только победы, но и испытания, посланные Всевышним. Что он, как и простые смертные, уязвим, но готов переносить любые страдания, лишь бы не отделять свою судьбу от судьбы армии. Со времён Густава-Адольфа шведские короли всегда лично участвовали в походах — за исключением разве что королевы Кристины. Делили с солдатами и роскошные пиры после побед, и миску пустой каши с заплесневелым хлебом, вместе встречали и блистательные виктории, и прискорбные поражения, но не отступали никогда. Благодаря этому побед было значительно больше, чем поражений.

Карл Двенадцатый покажет себя достойным великих предков. И тогда — случится ли катастрофа, что произошла в истории пришельцев из грядущего? Это ещё неизвестно. Ведь теперь непременно всё будет иначе.

Карл Двенадцатый учёл свои ошибки. Во всяком случае, он так думал. Теперь его черёд совершать пусть рискованные, но вполне логичные поступки. Довольно метаний. Он сделает то, что должен.

— За час до полуночи разбудить солдат, в полночь — выдвигаемся на боевые позиции, — его величество изволил сообщить присутствующим план баталии. — Затем вы, Рёншельт, и конница Рооса проникнете в пространство за редутами, которые сейчас спешно возводят русские, и атакуете их конницу. Они уже сосредотачивают её за линией укреплений. Далее — пехота атакует укреплённый лагерь царя Петера с юга и запада, Роос обходит их с севера, отрезая путь к отступлению. Затем ничего интересного не будет, так как мы уже займём лагерь русских и хорошенько перекусим их припасами.

— Это всё, ваше величество? — поинтересовался Рёншельт.

— Да, всё.

Генерал старался сохранять невозмутимый вид, но, окинув взглядом лица собравшихся, понял одно.

Возражать бессмысленно, его, как и Шлиппенбаха с Левенгауптом, просто не услышат.

Король позвал на совет его, фон Зигрота и Андерса Лагеркруну. Последний вовсе для мебели сюда явлен, он никогда не перечит его величеству. Командир Даларнского или, как его иначе называли, Далекарлийского полка Зигрот крайне редко находит в себе силы возразить королю. А он, Рёншельт? Неужели язык не повернётся сказать, что монарший план слишком рискован и построен на множестве допущений? Впрочем, он сам считал, что русские снова не высунутся из укреплённого лагеря, не примут встречный бой. Но обороняются они здорово, достаточно посмотреть на Полтаву.

— Каков будет состав колонн, ваше величество? — собственный голос Рёншельт услышал словно со стороны, будто не сам же это произнёс.

— Это вы определите сами исходя из боеготовности полков и рот, — сказал Карл, водя по карте пальцем. — Общее командование будет у вас. Кавалерию возглавите вы, Шлиппенбах и Роос, пехоту — наш вечный скептик Лейюнхувуд[98]. Вот здесь, я полагаю, мы оставим лейб-драгун, три роты осадных полков и кавалерийский резерв. Нельзя дать гарнизону крепости высунуться из города. Они и без того нам изрядно досадили. Приказываю убивать всякого русского, который появится в окрестностях города, будто солдат или обыватель, женщина или ребёнок.