Временекрушение

И снова ёкает сердце. Нет, это уже лишку дали, на костер… вон, в соседнем племени кто с места не вовремя сдвинулся, кто дотемна на стоянке замешкался, голову срубят, и все тут, а тут на тебе… на костер… Нет, Илу и сам знает, много кого на костре сжигать надобно, хоть этих, еретиков, которые спрашивают, почему надо за солнцем идти, от ночи уходить. Что непонятно-то, солнце – бог наш, свет дающий, а ночь жизнь отнимает, вот и надобно идти от тьмы к свету…

Это Илу про еретиков. Только у Илу ереси и в мыслях не было, ну замешкался, замотался, а как не замотаешься, сын маленький заболел, пока собрались, пока туда, пока сюда, вот и стемнело…

Хорошо еще, виноватого одного Илу наказывают, а то бы и всю семью Илу туда же… Так что у нас в племени еще жить можно, это вон, там, у нерсей чего придумали, один дотемна замешкается, всю семью его вырежут…

На костер…

Вяжут руки Илу, Илу еще не верит себе, нет, нет, быть не может, это так, припугнуть…

На костер…

Жены Илу бросаются к мужу, тащат их назад стражники…

– Скажите, как вам пришла в голову мысль первыми встретить новое тысячелетие?

– Ну… мы с мужем всю жизнь увлекались самолетами… Я в летное училище два раза поступала… два раза не поступила… Пошла в клуб авиационный, благо, папа наследство хорошее оставил… он бы знал, на что наследство трачу, он бы у меня его отобрал ко всем чертям… Вот, там, в клубе, с Жаном и познакомилась… он инструктором моим был, научил всему…

– Любовь с первого взгляда?

– Да нет… ну, то есть, у Жана, может, и с первого взгляда, а у меня не со второго и даже не с третьего. А потом в бурю попали… страшно так… у нас еще самолетик маленький был, боинг бизнес джет, я думала все, хана…

Смущенно смеется.

– Я сама не поняла, как Жан из шторма выбрался… вырулил… помню, я его на земле как дура целовала… обнимала… он там и сказал такой, Элла, будь моей женой… я вообще не понимаю, что он говорит, слезы по щекам, киваю, да, да…

– Где планировали свадьбу?

– Ну вот, со свадьбы все и началось… мы сначала хотели скромненько, на квартирке к Жана, или как-нибудь экстремальненько… над Эверестом пролететь или еще что… А тут вот этот подходит, как его, милый… милый…

– Миллениум.

– Ну вот… этот самый. Вот Жан и предложил, а давай первыми на планете встретим новый год… над Тихим океаном…

– Волнуетесь?

– Ну да, знаете… тревожно как-то… Да я, знаете, не за полет боюсь… мы с Жаном не первый день летаем… я вот за дальнейшую нашу жизнь волнуюсь, как оно сложится… а то, знаете, до тридцати лет привыкла все для себя да для себя… а тут надо про любимого человека думать…

– Желаем вам удачи.

– Ой, спасибо большое…

– День добрый.

Дюреаль смотрит на незваного гостя, чувствует, что встреча не предвещает ничего хорошего. Вот бывает так, вошел человек в сад, еще не сказал ничего, не сделал ничего плохого, а чует сердце, – принес беду. Так было, когда Жанетта умерла, вот так же вошел молодой парень, сожалею, у меня плохие новости, ваша супруга…

– Здравствуйте.

Дюреаль делает хорошую мину при плохой игре, вежливо пожимает руку гостя. Гостя…

Наклоняет голову. Ждет.

– У меня для вас плохие новости…

Дюреаль кусает губы. Так и думал.

– И… что же?

– Ваш сын…

Сердце падает в бездну.

– Разбился?

– Нет, месье. Скажем так, с самолетом моментально потеряна связь.

– Помехи?

– Нет, месье. Самолет исчез с радаров… такого никогда не было…

Ч-чер-рт…

– Когда… когда это случилось?

– В момент наступления нового года.

Дюреаль молчит.

– Я очень сожалею, месье Дюреаль…

– Благодарю вас. Желаю вам счастливого нового года…

– Пять минут до эфира, Нинка, я стесняюсь спросить, ты так и вылезешь в эфир чучелом?

– Да на себя посмотри, только ворон пугать!

Нинка в спешке приводит себя в порядок, все равно в зеркале отражается какой-то бодун во плоти, белая горячка как она есть. Народ с похмелюги увидит, надолго запомнит…

Да кто эти новости вообще смотреть будет, вы мне покажите идиота, который в новогоднюю ночь станет новости смотреть…

Ладно, ничего, бывает хуже. В гроб, конечно, и то краше кладут, да Нинке же не в гроб, Нинке же в эфир… Ну что, что опять, в студию вваливается взъерошенный пацан, откуда они только берутся, хочется взять швабру, вымести их всех, как котят…

– Это… с Владивостоком связи нет.

– Еще у тебя с чем связи нет? Позвонить туда не судьба было, чтобы наладили?

– Это… и дозвониться никак.

– Линия, что ли, перегружена?

– Да нет… просто… не отвечают. Трубку не берут… как будто нет там никого. Во всем городе…

– Да не трещал бы ты так, парниша, и без тебя башка трещит…

– Это… с Хабаровском та же фигня… с Токио… везде, где новый год уже прошел…

– Это нехило новый год прошел… с размахом.

– Да нет, я серьезно… – парень приглаживает космы, торчащие во все стороны, – что делать-то будем?

Цыкин взрывается. Нинка давно уже чувствовала, что Цыкин взорвется, только не знала, когда…

– А что делать? – ревет Цыкин, – я, что ли, Владивосток этот спасать должен? Все, продрали эфир, мать вашу… давайте уже… обращение этого ставьте… этого… кто там сейчас на троне…