Времени в обрез

Королевская дорога, тянувшаяся на севере от Кувейта к Эр-Рияду, по западным меркам не представляла из себя ничего особенного. Дэйн слышал, что от нефтеносных районов к этому городу проложили недавно новую асфальтированную дорогу, но она проходит далеко на юге. Таких же дорог, по которой они сейчас ехали, Дэйну раньше видеть не приходилось. Засыпанная гравием, она вилась между пологими песчаными холмами. Унылое однообразие безжизненной желто-серой пустыни нарушали только изредка попадавшиеся камни и убогие клочки кустарников. Но даже такая дорога была куда лучше рыхлого сухого песка, полосы которого время от времени попадались на пути.

В оазисе Вабра Майид встретил какого-то рашиди, возвращавшегося из Эр-Рияда на грязном заморенном верблюде. Они разговорились, предоставив усталым путникам возможность хоть немного передохнуть. Беседа оказалась долгой и оживленной, поскольку в клане Авазим было принято жениться только на женщинах клана Рашаида и еще нескольких небольших кланов.

Они разговаривали около часа, и вот Майид с необычайно озабоченным выражением лица степенно подошел к Дэйну.

– Этого человека зовут Абдулла ибн Худжайлан, он приходится мне троюродным братом по материнской линии. Я лично не особо доверяю этим рашиди – они считают своим господином достопочтенного Мутаира и даже гордятся этим. Но они в самом деле много знают о планах Мутаира, – сказал он.

– И что? – спросил Дэйн.

– Так вот, мой родственник рассказал нечто чрезвычайно важное для нас. Вы помните лошадей?

– Каких лошадей?

– Шавафских лошадей, которые, в общем-то, принадлежат Мутаиру. На одной из них скакал так называемый омани. Помните, этот шавафский конь спас вам жизнь, когда Бен Алима заметил...

– Да-да, конечно, я вспомнил, – сказал Дэйн.

– Так вот. Насколько известно мне и Бен Алиме, эти лошади были проданы Рубаи, в Ирак. Но теперь все немного переменилось. Абдулла говорит, что на Рубаи неожиданно напали враждебные иракские пастушьи кланы во главе с Мунтафиком, – начал объяснять Майид.

Абдулла подошел ближе и прислушался к рассказу родича. Это был коренастый мужчина с бычьей шеей, слепой на один глаз из-за трахомы. Он сказал:

– Я удивлен, что вы не слыхали об этом. Это случилось года два-три назад, во время одного из курдских бунтов. Мунтафик пошел вместе с иракскими войсками, чтоб отплатить за давнюю кровную обиду. Они увели шавафских лошадей и еще много добра.

– Не понимаю, при чем здесь мы, – сказал Джабир.

– Сейчас поймешь, – заверил его Майид и повернулся к Абдулле: – Расскажи им, что случилось потом.

– Весь табун достался Будуру Мунтафику, который был главным у пастухов и понес в этом рейде тяжелые потери. Но он не знал, что с этими лошадьми делать. В этом клане Мунтафик разводят только овец, а ездят на верблюдах, – породистые лошади не годятся для того, чтоб пасти на них отары. И ссориться с саудовцами им не с руки, потому что каждый год этот клан кочует в Тавал-аль-Мутаир в Аравии. Но им приходится ладить и с Мутаири, на чьих землях они кочуют.

– Да, щекотливое положение, – согласился Дэйн.

– Они неплохо из него выкрутились, – продолжал Абдулла. – Обсудили это дело с одним из самых влиятельных шейхов Мутаири, который отнесся к ним благосклонно. Видите ли, если принять во внимание старинную вражду, король Саудовской Аравии не мог допустить, чтобы Мутаири выкупили обратно своих лошадей. Но ему не улыбалось и отдавать знаменитый табун иракцам. И шейх посоветовал отправить табун к Харбу, на землях которого живут Мутаири, хотя он сам и является подданным Аравии. Шейх Мутаири рассчитывал, что король со временем поостынет и позволит выкупить табун. Или, может, влияние саудовцев ослабнет и удастся вернуть лошадей в военном походе. И Мунтафик решил продать табун Харбу.

– А это значит, что наш мнимый посланец омани – из клана Харб, – вмешался Майид, – а они – друзья и союзники саудовцев!

– Вы хотите сказать, что саудовцы против нас? – сказал Джабир. – Но это же бессмыслица! С чего бы им нам мешать?

Абдулла Рашаиди сказал:

– Ваша политика меня не касается, хотя авазими всегда исхитрялись извлечь из нее какую-нибудь прибыль. И знать об этом ничего не желаю, я человек благоразумный и не ввязываюсь ни в какие глупые и рискованные авантюры. Но вы сейчас кое-что узнаете о планах саудовцев и тогда поймете, почему они настроены против вас.

– Поторопись же, родич, – сказал Майид.

– Это ясно даже слепому, о мой упрямый авазими. Заметьте, мы сейчас в довольно крупном и значительном оазисе. Естественно, в нем есть крепость. Она стоит на холме в западной части оазиса. Отсюда даже видна ее верхушка – вон там, за пальмами.

– Да, конечно. Так в чем дело?

– Для меня, в общем-то, ни в чем. Но я отправился в крепость сразу же, как добрался до Вабры, потому что у меня срочное поручение от государственного ведомства в Эр-Рияде относительно моих людей Далула Рашаиди, которые сейчас стоят в оазисе Караи – нас несправедливо обвинили...

– Ради Аллаха, Абдулла, рассказывай только то, что непосредственно касается нас!

Абдулла бесстрастно заявил в ответ: