Временник Ивана Тимофеева

Рисуя образы царей, Тимофеев дает параллельно несколько женских образов. Они занимают не много места в его повествовании, но их краткие характеристики не менее выразительны. Светлый образ Анастасии Романовны противопоставлен мрачному характеру ее мужа — царя Ивана Грозного. Близка ей Ирина Годунова, жена Федора Ивановича, ушедшая в монастырь после его смерти. Она противопоставлена не Федору, а своему брату Борису: он — неблагодарный злодей, убийца кроткого царя — "святого"; она — преданная жена, верная памяти мужа и после его смерти. Искренним сочувствием проникнуты слова Тимофеева, посвященные дочери Бориса Годунова — царевне Ксении, которую он берет под защиту, отвергая распространявшуюся о ней клевету.[415]

Иначе рисует Тимофеев иноверку — Марину Мнишек: это и "сквернавица", и "человекоподобная аспида", и "ехидна", залившая кровью Русскую землю.[416] В ее образе для Тимофеева объединяются черты "злой жены", которую рисовала религиозно-дидактическая средневековая литература. В то же время в этом образе ярко выражена та ненависть, которую Тимофеев, как и все русские люди, испытывает к врагам-интервентам. Он прекрасно понимает, что Лжедимитрий I — это ставленник Польши, и расправу над ним и его сторонниками считает справедливым возмездием, ниспосланным "высшей силой" за все зло, которое он принес Русской земле. Но с его смертью несчастья, переживаемые страной, не кончаются: враги, придя на нашу землю, разрушили пограничные города, осадили Москву и по всей стране "яко зверие растекошася".

Тимофеев дает широкую картину народных бедствий,[417] видя в них, как и в "богопустном", т. е. посланном стране богом царстве "расстриги" опять-таки возмездие, но на этот раз уже не за "грехи" правителей, а за "грехи" общества, всего народа.

Мы видели, что, указывая "грехи" лиц, стоящих у власти, Тимофеев имеет в виду не столько проступки, касающиеся личной жизни царя — человека, сколько и главным образом — "грехи" государственные, которые, по его мнению, и привели страну к разрухе. Несмотря на характерную, свойственную средневековью форму, в которой выражена его политическая мысль, он до известной степени верно схватывает сущность событий: так, он видит в правлении Годунова продолжение политики, начатой Грозным. Он понимает, что в это время взаимоотношение сил внутри господствующего класса резко изменилось, и знатные боярские фамилии потеряли свое прежнее положение и значение в стране. Однако, настаивая на первенстве "благородных", он видит в политике Годунова, направленной к возвышению „незнатных" людей, т. е. к укреплению дворянства, одну из основных его политических "ошибок". Указав, что этой мерой "той (т. е. Борис Годунов) на ся в сердца величайших... неугасну стрелу гнева и ненависти вонзил",[418] Тимофеев дает резко отрицательную, глубоко несочувственную характеристику этим "новым людям", выдвинутым на места прежних "столпов" государства, знатных вельмож и их помощников-дьяков. "Как драгоценная серьга у свиньи в ноздрях, так и у недостойных — чины",— говорит Тимофеев. Когда на место опытных и искусных в делах людей Борис Годунов поставил "на мздах" иных "худородных" и неопытных, они могли только "тростию косно, яко не свою, трясущася, провлачати руку, и ино ничто".[419] Неумелые, неопытные в делах, жадные, эти люди кажутся Тимофееву лишенными чувства собственного достоинства и ответственности за судьбу страны. Им важно, по его мнению, только одно, — как можно больше наполнить свои карманы; они, как свиньи, пожирают все, что им попадется, и грызутся между собою как псы из-за добычи, стараясь перехватить друг у друга "лакомый кусок"— кратковременные блага жизни.[420]

Нельзя сказать, чтобы эта характеристика была совсем неверна. Известны „подвиги" некоторых опричников и "хозяйничанье" дворян-помещиков в отведенных им поместьях. То и другое, как было указано выше, способствовало полному разгрому крестьянского хозяйства и углублению недовольства крестьянских масс. Но Тимофеев дает эту характеристику дворянства не в широком плане социальных отношений эпохи, а с точки зрения своего теоретического представления о "благороднейших после царей", которым и впредь должно принадлежать первое место в жизни государства, возглавляемого самодержавным царем.