Временной тоннель Эйнштейна – Розена

Сазонов лишь качнул головой, пристально вглядываясь в приближающееся селение. То, что он вначале принял издалека за срубленные из брёвен избы, при ближайшем рассмотрении принимало облик ветхих одноэтажных строений из глиняных кирпичей с просмоленными черепичными крышами, весьма прохудившимися от времени. Видно было, что они попали в большое селение, скрытое прежде от них зарослями неубранного винограда, стогов сена и насаженных вручную оливковых деревьев.

- Да тут целый посёлок городского типа! – удивился Николай, догнав Антона. – Я таких строений прежде никогда не видел. Это не наши избы, не русские.

Дмитрий Семёнович уже стоял у первого надгробия, куда их привела тропинка. Большое кладбище, раскинувшееся перед ними, загораживало сам посёлок, и чтобы попасть в его центр, нужно было пройти сквозь нагромождения могил, склепов и холмистых насыпей, которых кругом было не счесть. Старик стоял и ошалелыми глазами смотрел на надпись, едва видневшуюся от времени.

- Это латиница, - прошептал он благоговейно. – Вот куда нас занесло, родимых.

- Куда?

Сазонов обвёл взглядом товарищей и раздельно, едва ли не по слогам, произнёс:

- В Древний Рим, Коля. В Древний Рим.

…Посёлок римлян встретил их гнетущей тишиной.

№ 10.

- Это уже по вашей части, Дмитрий Семёнович, - озадаченно произнёс Антон, вглядываясь в каменные изваяния, стоящие по пояс подобно статуям моаи на острове Пасхи, только в меньших размерах. Скрытые прежде виноградником и кустами малины, они располагались правильными рядами, словно на параде, преданных земле усопших покойников. Их были десятки, если не сотни, теряющихся в траве и древесных насаждениях, достигавших высотой примерно по плечи Антону. На каждом надгробии были высечены латинские фразы, отчего у Дмитрия Семёновича вмиг загорелись глаза. Он уже наклонился над одним из них и, протерев рукавом мраморную плиту, принялся переводить латиницу на доступный всем язык, забавно и усердно шевеля губами. Мельница стояла справа от сонма усопших, а позади неё – они только сейчас заметили – возвышался шпиль местного алтаря для жертвоприношений в виде баранов, быков и прочего домашнего скота. Он был окружён несколькими дворами с такими же ветхими жилищами, что и в самом селении. Сами того не подозревая, выйдя из виноградников, путешественники ступили на священное римское кладбище, где были преданы земле обитатели этого чуждого им мира.

- Шайтан тебя возьми… - пробормотал Николай Антону, держась за амулет, висящий у него на груди. – Это ж куда нас занесло?

Они озирались по сторонам, натыкаясь взглядами на бесконечные ряды каменных склепов, а начальник экспедиции, присев на корточки, уже что-то записывал в блокнот, вытирая поминутно выступивший на лице пот.

- Латиница, друзья мои! – восхищённо воскликнул он спустя минуту. – Слушайте, что здесь высечено…

Оба путешественника приблизились к первой гранитной плите.

-Цитирую и перевожу, - голос у Старика дрожал от радости, впервые воочию столкнувшись с памятниками древней старины, да ещё и не в музее, а в самом настоящем оригинале.

- «Богам Манам, - начал переводить он, сверяясь с блокнотом. – Луций Стаций Онесим, сын Публия из Квириновой трибы лежит здесь, покоясь с миром. Пока был жив, был любим всеми. Как умер – потерял всё».

Сазонов выпрямился, восхищённо взглянул на друзей и едва не закричал от радости:

- А? Как вам это? – и, не дождавшись ответа, с блокнотом в руках кинулся к следующей плите.

- «Цестий Эпулон. Богам Манам. Из Поблиевой трибы, претор, народный трибун, септемвир, эпулонов жрец. Не ждал болезнь, ушёл сам».

Не дожидаясь своих приятелей (те только успевали перебегать за ним от одного гранитного изваяния к другому), он читал уже следующий панегирик:

- «Авла Квинтия Приска. Богам Манам. Раба, дочь Лициния Непота из Палатинской трибы. Была щедра, пока жила. Филомуз Диокл убил её. Знайте об этом, люди».

На следующем надгробии:

- «Богам Манам. Летиция Диокса Крама. Госпожа и хозяйка. Много коров и овец. Лежит здесь, погребённая её рабами. Была добра, но болезнь лихорадки сгубила её жизнь. Плачьте, люди из Квинтской трибы».

Он уже читал следующую надгробную плиту:

- «Богам Манам. Я не был. А потом я стал. Живу, работаю, люблю. Любил. Работал. Перестал. Ничуть об этом не скорблю. Аделий Луций Кар. Передайте Агристе, что любил её безмерно».

- А вот совсем удивительно! – указал он на богато украшенную мраморную стелу:

- «Сам я, Виталис Юлиан, себе при жизни воздвиг гробницу, и когда мимо иду, читаю я сам свои вирши. Юноша умный! Поставь себе ты при жизни гробницу, как сделал я».

Сазонов выпрямился, вытирая пот:

- Друзья мои… это же… сен-са-ци-я!!! Наткнуться на гробницы исчезнувшего поселения древних римлян, возможно, единственного сохранившегося на Земле…

Антон тактично кашлянул.

- Что?

- Не на Земле, Дмитрий Семёнович.

- А где?

- Точнее, на Земле, но… не в нашем мире.

Старик почесал затылок, всё ещё не придя в себя.

- А ведь верно, Антон. Точно! Мы же сейчас находимся… - он пристально осмотрел ближайшие изваяния. – Где-то… хм. Где-то от… первого до второго века нашей эры.

- Откуда узнали?