Временной тоннель Эйнштейна – Розена

Остовы зданий торчали на цветущей земле словно скелеты, вонзаясь шпилями и куполами в неприветливое хмурое небо. На их пути попадались пустые телеги, брошенный скарб, оставленные впопыхах постоялые дворы и множество нетронутых, неубранных посевов. От этой жуткой картины опустошения становилось неспокойно. Четыре дня пути и ни одной живой души. В лесах водились зайцы, кабаны, косули, но стоило путешественникам войти в покинутое селение, как их будто невидимой рукой накрывало каким-то энергетическим полем, внутри которого ничего не существовало, ни людей, ни собак, ни другой домашней живности. Переночевав в очередном поселении, они вновь проходили леса, вновь встречали внутри диких зверей, но когда входили в следующее селение, всё повторялось всуе: паутина, плесень, разбитые горшки, мусор и полная заброшенность. И так день за днём. Они нашли большую плетёную сумку и складывали в неё всяческую мелочь, которая могла им пригодиться в дороге. Поначалу Николай-калмык хватал всё подряд: позолоченные кубки, чаши с драгоценными камнями, иконы, изображавшие пантеон римских богов во главе с Юпитером, однако, вскоре сумка стала неподъёмной, и от многого пришлось избавиться. Антон со Стариком только посмеивались над своим напарником, но сами ничего не брали. Их интересовало совершенно иное, а именно: каким образом всё прилегающее к поселениям пространство насыщено всевозможной живностью, а в самих селениях и административных центрах не попадается ни души? Ни скота, ни собак, ни даже местных птиц, гнездящихся обычно под кровлями жилых сооружений.

Ничего. Пустота.

И это было тем более странным, когда вечером пятого дня, пройдя первые кварталы пустого громадного мегаполиса, они остановились на ночлег в одном из постоялых дворов, внутри которого обнаружили трапезный стол, на котором стояла… горячая чашка чая.

Вот это уже был феномен!

Первым её заметил Николай, идущий в группе всегда впереди остальных. Осматривая комнату посетителей, он невольно задержался взглядом на фарфоровой чашке, от которой поднимался горячий пар, а когда подошёл ближе, застыл в изумлении, ожидая сзади идущих коллег. Откуда в аномальной зоне безжизненного города материализовался, только что оставленный напиток? И самое главное – кем?

- Похоже, мы столкнулись с первым живым человеком за всё время нашего пути, - заключил Дмитрий Семёнович, подошедший сзади с Антоном. – Чай заварили недавно, и он ещё не успел остыть.

- Кто заварил? – едва не стуча зубами от испуга, осведомился Николай.

- Ты у меня спрашиваешь, Коля? – задумчиво в свою очередь спросил профессор. Антон в это время рассматривал остальную посуду. Миска с остатками бобовой каши, овсяные лепёшки, оловянная ложка, кубок с чем-то, похожим на вино…

- Свежая, - потрогал он лепёшку. Понюхал вино.

- Аромат недавно собранного винограда. Молодое, ещё не успело настояться…

Прежде, чем он успел закончить фразу, произошло вообще нечто любопытное. А именно…

Где-то послышалось ржание лошади.

Все трое замерли, прислушиваясь и не веря своим ушам. Это был первый живой звук, который они услышали, проходя селения в течение пяти дней их маршрута, не считая тех, что раздавались в лесах за их пределами. Они уже настолько привыкли к мёртвой тишине, блуждая по очередным брошенным населённым пунктам, что сперва опешили и схватились за самодельные копья. У Антона был римский гладиус, подобранный им в раскрытом отчего-то склепе погребённого центуриона, командовавшего, видимо, одной из когорт Шестого легиона: так было выбито позолоченными буквами на его щите. Теперь Антон обнажил меч, недоумённо обмениваясь взглядами со Стариком.

- Лошадь… - озадаченно проговорил тот. – Откуда? Мы почти неделю не слышали ни одного звука.

- Что будем делать?

- Кричать, Коля! И как можно громче!

- По-русски? – усомнился калмык.

- Да хоть по-китайски! Если есть лошадь и на столе стоит чашка, то должен быть тот, кто её оставил, а лошадь привёл с собой. Или приехал на ней.

- Откуда?

- Из тех, очевидно, мест, где эти лошади остались в наличии.

Абсолютно ничего не поняв, Николай, тем не менее, принялся кричать, подражая своим коллегам. Двор был пуст, но ржание доносилось где-то за его пределами: за оградой.

- Эй! Есть тут кто? Мы не причиним вам зла. Покажитесь! Нас только трое и мы не вооружены…

Слова, выкрикиваемые на современном русском наречии средней полосы их отчизны, звучали здесь, в центре Апеннинского полуострова, по меньшей мере, весьма нелепо.

Но ещё более нелепо прозвучал ответ, услышанный ими совершенно на том же языке.

- Вы кто?

У проводника из рук выпала сумка с его драгоценностями. Антон ошалело глянул на профессора, а сам начальник экспедиции едва не поперхнулся, вытаращив глаза навстречу невидимому гостю.

- Мы… - запнулся он, - мы… странники. – Более глупого ответа Дмитрий Семёнович не произносил ни разу в своей жизни. – Русские мы, - поспешил добавить он.

- Это я слышу, - отозвался голос из-за ограды. – Откуда, русские?

- С Дальнего Востока… - проглотил комок Сазонов.

– С Хабаровского края, - добавил Антон. – Из экспедиции.