Временщик 4

* * *

Шаг вправо, и меч провалился в пустоту. А вот Бранн, что для выпада шагнул вперед, сам напоролся на Грам. Клинок вошел мягко, глубоко, почти до гарды. Всадник изумленно смотрел на меня, не ожидая, что мы так скоро окажемся максимально близко друг к другу.

— Убей! Убей его! — чуть ли не заорал голос.

— Молчи!

— Пусти, я сам его убью!

— Нет!!

Я не знаю, кричал я вслух или про себя. Почудилось, что тело свело мощной судорогой. Видимо, мое лицо как-то исказилось, потому что физиономия Бранна точно изменилась. Рыжий Всадник испугался. Не как вздрагивают зрители при внезапном моменте в ужастике, а натурально так, с запахом. Именно это и привело меня в чувство. Точнее, вернуло обратно на короткий промежуток.

«Темный» бесновался. Он походил на разъяренного тигра, бросающегося на клетку из тонких бамбуковых прутьев. Его подпитывало абсолютно все — лики, меч, злость. Все играло не в «мою» пользу. Рука с мечом задрожала, пытаясь сместить рукоять вниз. Учитывая, что для Грама плоть была как для кухонного ножа подтаявшее масло, жить Бранну оставалось всего ничего.

И вдруг ко мне пришло осознание. То, что «Темный» еще не добрался до полного обладания телом, но постепенно осваивался с одной из конечностей — понятно. Но эта смерть даст ему дополнительные силы. Нельзя кормить злость. Нельзя кормить страх. Я взглянул на обосравшегося Всадника, древнейшего из Игроков, и уже понял, что сделаю.

Меч в непослушной руке исчез, будто его и не было. Да, пусть правую конечность я контролировал все хуже, но инвентарь пока был мне подвластен. Стоило это сделать, как ментальная атака «Темного» стала сильнее. Я старался игнорировать ее, хотя вены вздулись, а капилляры в глазах лопнули. Потекли кровавые слезы. Я схватил левой рукой противника за шею и вкрадчиво произнес.

— Поклянись Игрой, что, если я отпущу тебя, ты уберешься из Отстойника и даже не будешь пытаться преследовать меня или моих друзей.

— Нет!! — «Темный» был в ярости.

— Что? — а вот Бранн меня не понял.

В ужасе он не мог отвести глаз от моего кровавого лица. Видимо, все силы сейчас ушли на процесс дефекации и работа мозга перешла в автономный режим. Однако Бранн достаточно быстро исправился. Стал постоянно кивать, что-то говорить про тихий уголок в мирах, заикаться, сбиваться с мысли.

— Поклянись.

— Что ты делаешь, идиот?! — бушевал «я». — Нельзя его отпускать! Он враг! И у него есть лики! Он сделает нас сильнее!

— Поклянись, — с нажимом сказал я, ибо мне все труднее было сдерживать «Темного».

— Клянусь Игрой, что…

Всадник, один из вестников того самого Апокалипсиса, которого боялись обыватели, лепетал свою клятву. Неимоверно волнуясь, чуть запинаясь, стараясь не смотреть мне в глаза. Будто в них, в глубине, видел чудовищного монстра, которого нельзя не бояться. Впрочем, так оно на самом деле и было.

Я чуть слышно мычал от той волны, что накатывала изнутри. Но все же клятву выслушал. Подождал, пока свечение окутает Бранна, и только тогда отпустил.

— В твоих же интересах как можно быстрее отсюда убраться.

И Всадник послушался. Он помчался так проворно, как только позволяли превратившийся в лед снег под ногам, дырка от Грама в брюхе и полные штаны… впечатлений. Я и без клятвы знал, он не вернется. Что-то Бранн увидел во мне. И это что-то его надломило. Всадника. Бога. Того, кто уничтожал существ ради развлечения, жаждал крови и мнил себя вершителем судеб. Я убил Всадника, не убивая его. Мы убили.

Перевертыш со своим приятелем тоже оказались достаточно благоразумны. Вспомогатель тащил на себе здоровяка. И они почти скрылись за поворотом. Это сражение оказалось за мной. Более того, вся кампания тоже. За исключением одного «но». Кое-кто был категорически не согласен с моим гуманизмом.

— Идиот! Ты пожалеешь! Я загоню тебя в такую дыру, из которой ты не выберешься никогда.

Я знал, что он прав. У меня не было больше сил сопротивляться «Темному». И перед тем, как «я» вырвался наружу, перед тем, как меня не стало, чьи-то руки легли на плечи.

Глава 22

Иногда наша дорога, как бы широка и удобна она ни была раньше, уходит прочь от основной магистрали. И путь, по которому мы прежде шли с кем бы то ни было, перестает быть общим. Соавторы начинают писать соло, компаньоны делят активы и отправляются в свободное плавание, дети уходят из дома и принимаются строить свою жизнь. Ничто не вечно. Когда же сотрудничество перестает быть выгодным, оно сразу же заканчивается.

«Темный» решил, что играть вторую скрипку больше не будет. И, откровенно говоря, с ним мало кто мог поспорить. Самое странное было другое — я все еще был здесь. Более того, судя по боли, что в последнее время стала верным моим спутником, тело тоже недалеко ушло. Чудовищно ныл подраненый бок, немного плечо и та самая нога, которая, зараза, не могла уже срастись легко и изящно за пару дней.