Время

– Я не могу тебе объяснить. Не потому что не хочу, Максим, и не потому что ты маленький, просто я не знаю. Я даже не могу описать их. Они окажутся кем угодно. Даже теми, кого ты давно знаешь. Они очень быстрые и безжалостные. Но помни, как бы они тебя не пугали, кем бы не показались тебе, ты можешь быть умнее и сильнее их. И только вера в это, дает тебе шанс сохранить себя. Всё остальное я расскажу тебе завтра, а теперь ты обязан заснуть.

И так же тихо, Аркадий Матвеевич вылез через окно на улицу.

"Как же я теперь усну" – с ужасом подумал Максим.

В голову лезли самые страшные предположения о том, кем могут оказаться эти "они", которых начальник лагеря даже не смог описать. Нет ничего более страшного чем бояться того, что невозможно описать. Тогда ужас становится по-настоящему неописуемым. Если бы была хоть какая-нибудь зацепка, какая-то определённость! Впрочем, одну зацепку он оставил. Он сказал, что: "Они окажутся кем угодно".

"Но ведь это значит…" – Максим боялся даже додумать эту страшную мысль.

Он был в медпункте один.

"Нет, не один!" – одёрнул он себя.

С ним была Люба, медсестра пионерского лагеря.

"А если "кто угодно" – это она? " – пришло ему в голову.

Он уже собрался скинуть одеяло и поискать свою одежду, как за стеной раздались шаги. Максим накрылся с головой одеялом и притворился спящим. Дверь открылась и в комнату вошла медсестра.

–Ты спишь? – спросила она шёпотом.

Максим зажмурил глаза так сильно, что ещё чуть-чуть и он бы наверное ослеп.

"Пожалуйста, пусть она уйдёт!" – мысленно просил он, кого-то: – "Я никогда больше не сделаю ничего плохого. Пусть меня отправят в детский дом, пусть посадят в тюрьму, но не отдавайте меня этим"

Если бы Максим умел молиться, то наверное бы обратился бы к Богу. Но он был неверующим и просить о помощи, ему было некого. В сложных ситуациях он обращался к людям, но теперь и им доверять было нельзя. Максима приучили слушаться взрослых, но в этом-то и был парадокс: взрослые требовали невыполнимого – доверять не всем, а только некоторым.

Они устанавливали правила и сами же их нарушали, они меняли эти правила, как хотели и Максим не успевал за этими изменениями. Он слишком медленно соображал и плохо понимал людей. Мать говорила слушаться бабушку и учителей, но в любой момент её указания могли вступать в противоречия со словами тех, кого она велела слушаться. Учителя могли отругать за то что ябедничаешь и наказать, если ты этого не сделаешь. Потому что в каждом правиле для них были исключения и только им эти исключения были понятны. Они требовали быть честным, но подразумевали под этим, что правду надо говорить только им, а в других случаях, не грех было и соврать. Но самое страшное, что врать надо было и им, потому что за правду его всегда наказывали. От этого он почти сходил с ума, но не видел выхода.

Вот и теперь он не понимал, что делать: опасность приблизилась к нему в плотную и единственная возможность спастись была немедленно, сию секунду заснуть. Но ведь сделать это было невозможно. В крайнем случае, Аркадий Матвеевич велел ему кричать, но Люба был всего в двух шагах, и если это уже не прежняя медсестра, а одно из тех существ что ищут его, одно из тех кого начальник лагеря назвал быстрыми и безжалостными, то не успеет Максим набрать в грудь воздуха чтобы закричать, как она или они расправятся с ним. Он ведь совсем не быстрый, а сейчас его от страха почти парализовало.

–Странно, – тихо сказала Люба. – Мне показалось…

И не договорив фразу до конца, она вышла из комнаты.

"Нет," – решил Максим: – "Делайте со мной, что хотите, но я здесь не останусь."

Он оглядел комнату в поисках своих вещей: джинсы, футболка и сандалики с носками лежали на тумбочке. Уже одетый, сидя на подоконнике, он оглядел медицинский бокс, проверил не забыл ли чего и аккуратно, чтобы не повредить больную ногу, вылез на улицу.

Территория лагеря была не очень велика и прикидывая где ему спрятаться, Максим выбирал между старыми пионерскими корпусами на главной аллее и клубом. И клуб, и старые корпуса были закрыты, но до клуба было ближе, а нога так болела, что выбора на самом деле не было. Правда, чтобы попасть внутрь нужно было залезть на стену и втиснуться в щель между стеной и крышей. Но Максим это уже один раз проделывал и был уверен, что сможет этот трюк повторить. Спать он решил на крыше проекторной будки.

Как уж ему удалось уснуть? Может дело было в усталости, может в том что по крышей клуба он почувствовал в безопасности, но Максим отключился, как только его голова коснулась щекой плеча. И ни ночной холод, ни боль в ноге, ни короткий вскрик медсестры Любы не смогли его разбудить. Кошмары ночью тоже не потревожили его. А снился ему бесконечный космос, свет голубой планеты под ногами и одинокий человек, к коротким ежиком седых волос. Максим всё уговаривал его обернуться, но тот только улыбался и смотрел, то на землю, а то на далёкие холодные звёзды, и только смеялся удивлённо качая головой.

– Странно, – приговаривал он, запрокидывая голову наверх. – Что всё закончилось именно так. Здесь есть о чём подумать.