Время Андропова

Умолчал Молотов о том, что СССР попытался «проверить на опыте» и претворить в жизнь зафиксированную в секретном протоколе к договору о ненападении («пакт Молотова — Риббентропа») договоренность с Берлином об отнесении Финляндии к советской «сфере интересов»[252]. Именно эта договоренность развязала руки Кремлю, выдвинувшему Финляндии требования о территориальных обменах. Мотивировались они необходимостью «обеспечить безопасность Ленинграда», а после последовавшего отказа Москва решила начать боевые действия. И вот теперь Молотов рассказывал об итогах только что закончившейся советско-финляндской войны: «Произошло столкновение наших войск не просто с финскими войсками, а с соединенными силами империалистов ряда стран, включая английских, французских и других, которые помогали финляндской буржуазии всеми видами оружия и, особенно, артиллерией и самолетами, а также своими людьми под видом “добровольцев”»[253].

Молотов выдал провал советской агрессии против Финляндии за блестящую победу, завершившуюся подписанием 12 марта 1940 года мирного договора. Хотя внимательные слушатели его доклада обратили внимание на некоторые события, заставившие Кремль поторопиться с завершением войны. Прежде всего это возраставшие день ото дня военные поставки в Финляндию из Англии, Франции, Швеции и даже Италии и США вооружения и техники (включая новейшие самолеты и тяжелую артиллерию), а главное, подготовка 100-тысячной экспедиционной армии, готовой отправиться в Финляндию уже в начале марта 1940 года[254].

Так что нет, не гигантские потери в ходе трехмесячных кровопролитных боев заставили Сталина дрогнуть и отказаться от первоначального плана захвата и советизации Финляндии. Мощная военная поддержка мировыми державами подвергшейся агрессии Финляндии — вот кошмарный сон Сталина. Такой поворот событий мог привести к прямому военному столкновению СССР с Великобританией и Францией, что совсем не вписывалось в планы Сталина быть в стороне от войны в Европе, дожидаясь, когда «империалистические хищники» обескровят друг друга.

А ведь какие надежды возлагались на придуманную и ловко сконструированную комбинацию с нападением на Финляндию. На второй день войны в как бы освобожденном городе Териоки от имени «левых партий и восставших финских солдат» создается «народное правительство Финляндской Демократической Республики» во главе со старым коминтерновцем Отто Куусиненом, приглашающим Красную армию оказать им содействие и выступить «освободителем» финского народа[255]. А уже на следующий день делегация этого марионеточного правительства в лице Куусинена заключает «договор о взаимопомощи и дружбе», согласно которому СССР передает Финляндской Демократической Республике территорию советской Карелии в 70 тысяч квадратных километров, а та, в свою очередь, согласна передвинуть границу на Карельском перешейке подальше от Ленинграда[256]. Ратификационные грамоты планируется передать друг другу «в возможно более короткий срок в столице Финляндии — городе Хельсинки»[257]. И все! Дальнейшие действия Красной армии подаются советской прессой исключительно как освободительный поход в поддержку «настоящего финского правительства» для разгрома засевших в Хельсинки «белофинов».

Но не случилось. Финляндия устояла, хотя ей и пришлось пожертвовать частью государственной территории. Об упразднении организованного Кремлем правительства «народной Финляндии» во главе с Отто Куусиненом на сессии Верховного Совета СССР Молотов сказал сквозь зубы и походя как о чем-то несущественном: «В связи с этим [мирным договором. — Н. П.] встал вопрос о самороспуске Народного Правительства, что и было осуществлено»[258]. Но надо же как-то спасать лицо. А что если влить полученные в результате войны финские территории в Карелию и дать этому образованию новый статус?

С предложением об организации новой союзной республики 31 марта на сессии выступил Жданов. Он произнес недлинную речь, суть которой сводилась к простой мысли: «отход» к Советскому Союзу «новых территорий, естественно, ставит вопрос о наиболее целесообразном их государственном устройстве и о путях их хозяйственного и культурного развития»[259]. А так как новые территории примыкают к Карельской АССР и населены народами, связанными между собой «кровными расово-национальными узами», название республики должно отразить именно этот факт[260]. Жданов огласил проект закона, который в этот же день был принят.