Время ангелов

— Нет никакой тайны. Это чистая случайность, что ты до сих пор не слышал о ней.

— Какой-то странный звук колокольчика иногда слышится. Это она?

— Она.

— Девушка с колокольчиком. Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И она действительно прекрасна?

— Сказочно прекрасна.

— И девственница?

— Да. Она почти не видела мужчин.

— А она знает обо мне?

— Знает, — уклончиво ответила Мюриэль.

Лео как будто успокоился.

— Веди меня к ней!

— Не так быстро, — остановила его Мюриэль. — Сначала ты должен кое-что мне пообещать.

— Проси что угодно.

— Обещай не самовольничать и во всем меня слушаться. Элизабет ведет замкнутый образ жизни. С ней следует вести себя очень мягко и учтиво.

— Что значит — учтиво? Я что, даже не смогу ее поцеловать?

— Мы решим, что тебе можно. Ты поймешь, что она вовсе не похожа на девчонок из твоего колледжа.

— Но ты же не собираешься все время торчать рядом?

Об этом Мюриэль не подумала. И теперь мысль, что она будет все время рядом, показалась ей даже привлекательной. Но ведь ничего серьезного и не должно случиться.

— Нет, конечно. Если ты будешь себя хорошо вести.

— Надеюсь вести себя не слишком хорошо.

— Но ты обещаешь меня слушаться?

— А, хорошо. Обещаю.

— Теперь вот что. Ты не должен быть увлечен никем другим. Элизабет заслуживает полного внимания, иначе это все бессмысленно. Помнишь, ты просил у меня денег на одно дело? Ну, как там? Кстати, правда ли все это?

— Ах, это. Все в порядке, девица свободна. И уже развлекается с другим.

— Откуда же ты взял деньги?

Лео взглянул на нее и тут же резко отвернулся. Он пошел в угол и прижался лбом к стене.

— Ну, Лео.

— Можно признаться?

— Да. Я все пойму.

— Никому не расскажешь?

— Посмотрим.

— Ты видела эту старую религиозную картину, о которой папа так печется? Я ее украл и продал.

— Боже! — воскликнула Мюриэль и стремительно поднялась с пола.

— Мерзко, правда?

— Да что ты за существо такое!

— Я думал, тебе все равно, — покосился на нее Лео. — Ты ведь мне сама подсказала, чтобы я украл что-нибудь.

— Да не о такой краже шла речь. Украсть такое, украсть у собственного отца, украсть то, что он больше всего любил…

— А римско-католическая церковь утверждает, что если дети что-то берут у родителей, то это нельзя считать кражей. Смотря как подойти.

— Ты прекрасно знаешь, что это кража.

— Ну значит, у отцов воровать не грех.

— А он знает, что ты взял?

— Конечно, не знает. Какой смысл ему об этом говорить? Он бы только раскричался.

— Впервые встречаюсь с такой низостью и испорченностью.

— А я думал, что ты выше всех этих отживших условностей. И вообще, не такая уж паинька. Правда?

— Не мели ерунды. И за сколько же ты ее продал?

— За сколько надо. Семьдесят пять фунтов.

— И тебе сразу заплатили? Она, возможно, стоит намного дороже.

— Я уже говорил — мне много не надо.

— Ты должен вернуть икону. Вернуть, даже если придется опять украсть.

Лео метнулся из угла и сел на кровать.

— Вот теперь у меня точно шарики за ролики заехали.

— Ты продал ее в магазин?

— Да, роскошный антикварный на Шепард Маркет.

— Молю Бога, чтобы они ее не продали. Ты должен ее вернуть. Лео, как ты мог?

— Очень просто… Я тебе говорил, что мне нужен был широкий освобождающий поступок. Именно такой. К черту отцов.

— Нет, так нельзя. Ты понимаешь, что поступил плохо? Тебе должно быть известно, что из норм морали не так-то просто выпрыгнуть.

— Неужто, Мюриэль? Ты когда-нибудь слышала о квазарах?

— О квазарах?

— Да. Такая разновидность звезд. Ну, не важно. Ты бросаешь взгляд на вселенную, а потом говоришь мне о морали? А вдруг нами управляют откуда-то издалека? А вдруг мы просто головастики в чьем-то пруду?

— Никакие мы не головастики. И у тебя не может не быть совести. Тебе не может не быть стыдно. Не может!

— Ладно, согласен сгореть от стыда, — Лео смотрел на Мюриэль пустыми глазами. — Что я должен сделать?

— Пойди к отцу и все расскажи.

— Как блудный сын?

— Скажешь, что тебе жаль. Тебе должно быть жаль. И ты должен вернуть икону. Каким угодно способом, но вернуть.

— Я и еще кое-что должен сделать. Отправлюсь-ка я к твоей кузине-девственнице.

— О нет, нет, туда не надо.

— Ты же обещала.

— Я не обещала. Это так, сгоряча. Господи, как мне быть. — Мюриэль закрыла лицо руками в надежде отыскать те слезы, которые она расслышала в своем дрогнувшем голосе.

— Слушай, я признаюсь папочке и возвращу эту чертову икону, а ты взамен позволишь мне встретиться с кузиной. Идет?

— Если ты все исполнишь, позволю. Иначе нет. Таково мое решение.

— Вперед! В бой! Я готов. Я заслужу. Я заслужу и то, чтобы узнать, так ли уж прекрасна твоя кузина.

— Лео, Лео, я просто не понимаю. Ну как ты мог причинить такую боль отцу, и намеренно?!

— Квазары, Мюриэль! Квазары, квазары, квазары!

Глава 11

— Ну, мне пора уходить, — сказала Пэтти. — Я здесь уже вечность просидела. Не помню, когда я столько разговаривала. Подумаете еще, что я болтунья. А мне, вообще, больше приходится молчать.

— Не уходите, Пэтти.

— Я должна.

— Когда же вы снова придете?