Время ацтеков

– Мой друг, – говорит врач, делая страшные глаза, но мне плевать.

– Его друг, – говорю я.

– У тебя знакомый голос, – говорит легавый.

– Я работаю на радио, – говорю я первую пришедшую в голову глупость.

– А, – это его успокаивает.

– Ты расскажешь все это по радио? – спрашивает он.

– Нет, – говорю я.

– Я хочу тебе помочь, – говорю я.

– Спасибо, – всхлипывает он.

– Почему ты плачешь? – спрашиваю я.

– Я люблю ее, – жалуется он новому другу.

– Да ну? – спрашивает его новый друг, то есть я.

– Ну да, – говорит он.

– Ты любишь ее, она ходит к тебе, в чем же проблема? – спрашиваю я.

– В том, что она его не бросит, – сетует он.

– Почему? – спрашиваю я.

– Он грязный извращенец, – гасит подачу он.

– Женщины не могут от таких уйти, потому что они держат их чем-то постыдным и грязным, – сжимает он губы.

– Он унижает женщин, и им это нравится, – плачет он.

– Потому что в каждой женщине внутри есть комок грязи, – шепчет легавый.

– Ты прав, – он прав.

– Но она еще и человек, поэтому за любовью она приходит ко мне, – распрямляет он горделиво плечи.

– Я бы хотел, чтобы она была со мной всегда, – говорит он.

– Во веки веков, – говорю я.

– В горести, радости и печали, – говорит доктор.

– В бедности и в богатстве, – улыбается легавый.

– Старости и юности, в высоте и доле… – улыбаюсь я.

– И так – долгие, долгие годы, – улыбается доктор.

– Ну, да, – говорит легавый.

– Пока смерть не разлучит нас, – тянет он.

Ну, это вопрос разрешимый.

– Красивая девушка, – тянет она.

– Будто корабль в бутылке, – допускает она неуместное сравнение.

– Ну или отражение на стене, пропущенное через окно, – исправляется она.

– Так или иначе, – делает заключение она.

– Красавица, – подводит итог она.

Женя права. Девушка действительно очень красива – глядя на нее, я испытываю ревность, настоящую, и это действительно укол, ведь от укола ревности и правда немеет задница и неприятно покалывает где-то в пояснице. Все красавицы мира должны быть Евгениями, и соответственно Евгения – всеми красавицами мира. Мы выпиваем в баре в центре города – из тех баров, что безвкусицу выдают за последнюю моду, а отсутствие кондиционеров – за концептуальное решение. Женя блаженствует, и я внезапно понимаю, что никогда еще толком никуда ее не выводил.

– Я тебя так толком еще никуда и не выводил, – говорю я.

– Расслабься, – предлагает она.

– Пожалуйста, – просит она.

– Иначе у нас ничего не получится, – смеется она.

– Я так и загадала, – подмигивает она.

– Ох уж, эта мистика, – говорю я.

– Ну да, – говорит она.

– Милый, – подмигивает она.

– Ни дать ни взять тайны ацтеков, – смеется она.

У меня холодеет в груди.

– Что ты знаешь об ацтеках? – спрашиваю я.

– Правда, красивая? – снова глядит она на девушку.

– Ты бы, небось, хотел такую поиметь? – атакует она.

– Не красивее тебя, – говорю я.

– Ну, само собой, – признаюсь я.

– Всего лишь то… – говорит она.

– …что мой новый любовник-ботаник изучает тех самых ацтеков, которые бегали голышом по своей Аргентине, – улыбается она.

– Да и то, это гораздо менее интересно на самом деле, чем в фильмах или комиксах, – сообщает она.

– Вот так-то, – выпивает она.

– В Мексике, – говорю я. – Ацтеки жили в Мексике.

– Неважно, – говорит она.

– Единственное, что может заинтересовать в этой теме такого любителя, как я, – не обращает она внимания на мои реплики.

– Так это тема жертвоприношений, – говорит она.

– Ну, нам же, обывателям, подавай танцы Саломеи, отрезанные головы ацтеков да пророчества Нострадамуса, – смеется она.

– Тем не менее, – продолжает она.

– Я нашла у тебя монографию «Культы Латинской Америки», – доверительно сообщает она.

– И смею тебе сообщить, – с заговорщицким видом сообщает она.

– Что ты – гений! – восторженно хлопает она меня по плечу.

– Это еще почему? – выпиваю я еще один «Секс на пляже», и меня мутит, пора заказывать нормального чистого пойла.

– Потому что здоровый взрослый мужик, на котором, блин, пахать можно, который, блин, за сутки может обслужить с десяток лежачих больных, так вот, этот мужик в самом начале XXI века ни хрена не делает… – начинает она.

– …кроме того, что изучает изучения давно вымерших дикарей, да еще и не напрягаясь, – продолжает она.

– …и получает за это не самые большие, но вполне достаточные для благополучного существования деньги, – заканчивает она.

– …и этот мужик достоин восхищения, – смеется она, – потому что он ловкий пройдоха, – улыбается она, и ее «Секс» заканчивается вслед за моим.

– По твой логике, – пытаюсь я спорить с тем, что давно принял за истину, – никакая наука вообще не нужна!

– От математики до медицины, – прикрываюсь я научными достижениями человечества, зная, что это нечестно.

– Эй, эй, – смеется она.

– Ми-и-илый, – тянет она.

– Не стоит прикрываться научными достижениями человечества, – говорит она.

– Это нечестно! – восклицает она.

– Мы не рассматриваем необходимость науки как таковой, – безжалостна она.

– Я для этого чересчур глупа, я же обычная медсестра, помнишь? – смеется она.

– Мы говорим об одном, отдельно взятом молодом человеке, – говорит об одном, отдельно взятом молодом человеке она.