Если взглянуть на большую политическую речь графа Дюриво с этой точки зрения, ее можно прочесть иначе. «Нам надобно пользоваться нашими законными правами»: это означает, что избирателями могут быть только собственники, а все остальные никакого политического значения не имеют; таково было до самого последнего момента убеждение Луи-Филиппа и Гизо, которые, как известно, считали себя непогрешимыми, поскольку, в отличие от Карла Х, не нарушали Хартии. «Никаких уступок»: эта максима, которую Эжен Сю приписывает графу Дюриво, звучала бы вполне естественно и в устах Танги Дюшателя. Но это и максима, которую либеральная оппозиция приписывала Карлу Х и Полиньяку, так что в этих словах различимо эхо «Бургундского виноградника». Возможно, Дюшатель вместе со многими другими редакторами «Земного шара» присутствовал на этом знаменитом банкете и слышал, как Барро клеймит «это министерство, политическая религия которого заключается в том, что мы живем, дышим, обладаем человеческим достоинством только потому, что нам
Газетная, а затем книжная публикация романа «Злоключения найденышей», центральное место, которое занимает в нем притча о пире, изображение роскоши и грубого цинизма правящих классов — все это, с точки зрения консерваторов, представляло собой тревожный симптом морального разложения. Но дело обстояло еще хуже: романный вымысел очень скоро стал подтверждаться самыми злободневыми новостями. Прежде всего вспоминаются разнообразные скандалы, героями которых стали министры Гизо в последние годы царствования Луи-Филиппа, например история герцога и пэра Франции Шуазеля-Пралена, зарезавшего свою жену. Но еще страшнее был экономический кризис, который в этот момент переживала Франция и который жестоко опровергал хвастливые речи Гизо и его приближенных о постоянно возрастающем благосостоянии французов; на этом фоне роман Сю мог показаться предостережением, а притча о пире, какой она предстала в книге, могла использоваться одновременно и как пугало, и — среди простого народа и мелкобуржуазного населения городов — как ключ к прочтению злободневных политических и социальных происшествий. За несколько месяцев роман Сю обрел статус пророческого и, осмелюсь утверждать, сделал для крушения Июльской монархии не меньше, чем другие публикации, обычно упоминаемые в этом контексте: «История жирондистов» Ламартина и первые тома «Историй Французской революции», выпущенных, с одной стороны, Луи Бланом, а с другой — Мишле.
Из всех происшествий и бунтов, связанных с нехваткой зерна в 1846–1847 годах, потомкам запомнились только события в Бюзансé, маленьком городке в департаменте Эндр, — запомнились из‐за размаха мятежа и жестокости его подавления, а также, возможно, оттого, что впоследствии эти события вдохновили Жюля Валлеса на сочинение романа «Блузы». Вот краткое изложение того, что произошло в Бюзансе557
: толпа преградила дорогу телегам с зерном, народ потребовал продажи его по пониженной цене, местные власти сначала отказались выполнить требование, но затем, не устояв перед напором народа, пошли на уступки; город, несмотря на приезд префекта — впрочем, без усиленного военного сопровождения, — перешел во власть толпы; банды рабочих и крестьян врывались в дома богачей, чтобы проверить, не спрятаны ли там излишки, и потребовать вспомоществования… Обыск в доме нотабля, занимавшегося ростовщичеством, кончился трагедией: хозяин дома убил одного из непрошеных гостей и был тотчас растерзан толпой. Правительство решило жестоко подавить «жакерию» и, лишь только город перейдет под контроль властей, наказать виновников так, чтобы остальным было неповадно бунтовать. В результате искусно проведенного процесса суд присяжных вынес многочисленные приговоры, причем три — смертных. В Бюзансе привезли гильотину и установили на главной площади города, где приговор и был приведен в исполнение 16 апреля 1847 года на глазах у огромной безмолвной толпы.