Время банкетов. Политика и символика одного поколения (1818—1848)

В 1823 году, когда Россини приехал в Париж, он уже успел завоевать европейскую славу: многие любители музыкального театра считали его величайшим из тогдашних композиторов¹²⁶. Поскольку его главные произведения с большим успехом исполнялись во всех столицах, он решил уехать из Неаполя и вообще из Италии и вел переговоры как с парижским Итальянским театром, так и с лондонским Королевским театром, куда на один сезон была приглашена его жена, певица Изабелла Кольбран. Вообще говоря, в Париже композитор просто-напросто сделал остановку на пути в британскую столицу. Но остановка эта продлилась целый месяц, и Россини, по всей вероятности, использовал это время для того, чтобы поднять ставки в переговорах с Министерством двора, от которого зависел его композиторский ангажемент; что же касается сторонников новой музыки, дилетантов, как их тогда называли, они, конечно, были готовы на все, чтобы удержать маэстро¹²⁷. О его приезде было заранее объявлено в прессе, особенно в прессе либеральной: газета «Пандора» не скупилась на похвалы и во всех подробностях описывала празднества в честь великого человека, тогда как газеты ультрароялистские, «Французская газета» и «Газета прений», отвечали скептическими комментариями. Россини был узнан в театре и встречен овациями, ему устроили серенаду и наконец в воскресенье 16 ноября в большой зале ресторана «Теленок-сосунок» состоялся торжественный обед по подписке, подготовленный меньше чем за неделю; заведение на площади Шатле располагалось не в самом роскошном квартале, но зато в нем единственном нашлась удобная и элегантная зала, где могли разместиться около двух сотен гостей. «Этот праздник, — пишет «Пандора», — навсегда войдет в историю искусства и прославит французское гостеприимство». Зала для банкета была «украшена с большим вкусом одним из самых искусных наших декораторов. Медальоны, окруженные гирляндами цветов, располагались на небольшом расстоянии один от другого, и в каждом из них золотыми буквами было написано название одного из творений героя этого праздника. <…> Над креслом, предназначенным для композитора, повесили его шифр». Чтобы запечатлеть память об этом событии, юный художник выгравировал медаль с изображением Россини, которую раздавали участникам банкета.

Банкет, которым в «Утраченных иллюзиях» город Ангулем чествует славнейшего из своих сыновей, юного поэта, романиста и журналиста Люсьена Шардона, он же де Рюбампре, в романе происходит осенью 1822 года, то есть на год раньше исторического триумфа Россини в столице. Разумеется, тщетно было бы искать здесь следы реальных происшествий; этот банкет, равно как и все остальные события, описанные в романе, нельзя считать историческим свидетельством из первых рук. Последняя часть «Утраченных иллюзий» была написана двумя десятилетиями позже, в 1843 году. Вымышленная хронология романа не совпадает с хронологией исторической, и нет ничего удивительного, что празднику в честь Люсьена де Рюбампре приданы черты, заимствованные из несколько иной политической ситуации: по правде говоря, романный банкет, собирающий за одним столом юных либералов, бывших соучеников Люсьена, и представителей администрации, скорее мог бы состояться в 1828–1829 годах, при Мартиньяке, чем в году 1822‐м, в первые месяцы правления Виллеля. Но в данном случае это не важно, ведь сейчас нас интересует не точность фактов, а описание модели. А поскольку Бальзак в юности, в начале 1820‐х годов, вращался в кругу мелких парижских журналистов и хорошо знал жизнь в провинции — по крайней мере в маленьких городах Парижского бассейна и западной Франции, в которых происходит действие его романов, — описание его можно считать правдоподобным. Что же касается его понимания основ тогдашней общежительности, оно представляется совершенно исключительным: не случайно он вкладывает в уста матери и сестры Люсьена реплики, свидетельствующие об их сдержанном отношении к овации, устроенной Люсьену; обе удивлены этим новшеством, вторгнувшимся в «неподвижные провинциальные нравы»¹²⁸. Не случайно также, что организатором банкета выступает стряпчий Пти-Кло, достойный сын Умо, промышленного и торгового предместья Ангулема — города, где главенствует аристократия; Бальзак представляет его «зачинщиком, душой и тайным советником оппозиции нижнего города, уничижаемого аристократией верхнего города». Действие происходит в ту пору, когда либеральная партия «отказалась от столь опасного средства, как заговор» и вознамерилась «одержать верх на выборах»¹²⁹. Устроить банкет в честь частного лица — действие не нейтральное; это новшество, характерное для либералов, которые охотно нарушают традицию, предписывающую чествовать только монархов, и чествуют великих людей.