Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря

В поучениях против язычества находим жалобу, что в народе-де «кумирьскую жертву ядять… верують Стрибога, Даждьбога и Переплута, иже вертячеся ему пiють в розех» (Лет. рус. лит. 99, 108-9). Кроме того, «в украинской народной песне с Волыни Дажьбог высылает соловушку замыкать зиму и отмыкать лето» (там же, с. 208-209). Здесь же обнаруживается и мотив чрезмерного жара – пожар, спаливший деток-птенцов. Возможно, первоначально он связывался с Солнцем-Даждьбогом (ср. в плаче Ярославны: «Светлое и тресветлое солнце!… Чему, господине, простре горячюю свою лучю на лады вои… »).

Это тем более не лишено смысла, что, согласно Фасмеру, русское «жгу» восходит к праславянскому *ћego из *gego родственно лит. degù, dègti – «жечь», лтш. degu, degt – «гореть», др.-инд. dáhati – «горит, сжигает», авест. dažaiti, алб. djek «сжигаю», аор. dogja, бретон. devi – «сжигать» и др. Сюда же относят лит. dгgas – «жар, зной, жатва», dãgas «пожар», daga – «жатва», гот. dags – «день».

Итак, в первые дни августа бога жатвы проходили чествования щедрого, дающего блага и урожаи Даждьбога!

Даждьбог был божеством общесвосточнославянским, в пользу чего свидетельствуют как упомянутые украинские песни, так и севернорусские пословицы и поговорки: «Покучись Дажьбогу, управит понемногу», «Полно тосковать, Дажьбог все минет» (Русская мифология, 2005).

В восточнославянской традиции праздника много внимания уделено меду – его сбор ранее начинался сразу после первых праздников урожая или перед ними, так что вполне естественно, что именно мед дал имя этому дню, Медовому Спасу.

Еще средневековый арабский автор Ибн-Русте в труде «ал А’лакан-нафиса» писал о славянах рубежа I и II тысячелетий: «Их хмельной напиток из меда…»

Мед в сознании славян и их индоевропейских родственников вообще занимает особое место. Если поразмыслить еще и над тем, что мед и молоко, возможно, единственные вещи в мире, изначально предназначенные собственно для употребления в пищу, то такое отношение вполне понятно. Кроме того, мед издревле сопоставляется с творчеством, поэтическим состоянием.

Дожиночный сноп. Ленин градская обл. Лодейнопольский район, д. Шокш озеро (1927) (Энциклопедия «Русский праздник». – СПб., 2001)

В «Языке поэзии» повествуется о чудодейственном напитке, приводящем дух в движение. Он изготовлен из крови мудрейшего во всем Мидгарде человека по имени Квасир. Рожденный из слюны примирившихся асов и ванов, Квасир был подло убит двумя карлами. Когда смешали с его кровью мед, то «получилось медовое питье, да такое, что всякий, кто ни выпьет, станет скальдом или ученым». От этого поэзию часто называют кровью Квасира, а напиток – медом поэзии. Историю эту рассказывает ас Браги, отвечая на вопрос морского колдуна Эгира: «Откуда взялось то искусство, что зовется поэзией?» Согласно «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона, действие происходит на пиру в Асгарде. В «Речах Высокого» сам Один вспоминает о том, как добывал он сей волшебный мед у великана Суттунга, скрывавшего Одрерир внутри скалы. «Младщая Эдда» устами Браги повест вует и об этом подвиге. «Мед Суттунга Один отдал асам и тем людям, которые умеют слагать стихи. Поэтому мы и зовем поэзию “добычей или находкой Одина”, его “питьем” и “даром”, либо “питьем асов”». Этот мед пьют асы затем на пиру у Эгира, где происходит знаменитая «перебранка Локи». Мед – пища богов. И люди, вкушая божественную пищу, в мифе приобретают силы, знания и умения бога.

Чего тебе надо? Зачем пытаешь?

Я знаю, Один,

где твой заложен

глаз – у Мимира

в чистом источнике

пьет мудрый Мимир

мед ежеутренне

с Одинова заклада».

Еще мне вещать?

Или хватит?

(«Прорицание вельвы», 28, Старшая Эдда, пер. В. Тихомирова)

140. Девять песен узнал я [Один]

от сына Бельторна,

Бестли отца,

меду отведал

великолепного,

что в Одрерир налит.

(«Речи Высокого», пер. А.Корсуна)

В свое время Д. А. Гаврилов предположил, что «во время мистерий Одина, жрец (волхв, эриль, кави…) принимал напиток типа сомы-хаомы-квасира-квасуры, приводящий в движение дух, этим он достигал раскрепощения сознания, которое необходимо для свершения магии» (Гаврилов, 2006а, с. 156–157.). Хмельные напитки пробуждали жизненные силы (Мимир поит своим великолепным медом Одина), раскрепощали сознание[26], а также, видимо, служили и заменой пролитой жертвенной крови.

141. Стал созревать я

и знания множить,

расти, процветая;

слово от слова

слово рождало;

дело от дела

дело рождало.