Время Бояна

Кох прав: никому мы не нужны, ежели мы холуйски сдаем свое искусство и свое Отечество вороватым и наглым кохам, бардам и бардихам! Чем они отличаются — кохи от бардов, а барды от кохов? Ничем. И ненависть к нам, русским, у них, у христопродавцев, одинаковая, и цинизм.

Здравствуй, Киров, бессменный трибун,
Красный сокол голодного детства,
Твой могучий и взрывчатый бунт
Есть оружие, а не наследство.

Беззащитного сердца транжир,

Осененный звездой пятилучья,
Посмотри —
               как нахальнеет жир
Спецпайкового благополучья!..

Даже гады не взводят курки,

Затонули ученые в преньях,
И твоей вознесенной руки
Пролетарии ждут с нетерпеньем.

Поседели и сникли отцы,

И плюя им в лицо из-за парты,
Оккупируют наши дворцы
Торгаши, диссиденты и барды.

Будто вышла земля из орбит —

Интеллект плесневеющий выпер,
Что в них больше сегодня хрипит,
Одиночество или же триппер?

Я любимую нес, а пурга

На пути раскидала кудели,
Я ее нарядил в жемчуга,
А глумливцы невесту раздели.

Вы убили царят и царя,

Жизнь мечтали наладить красивей,
Но свободы и счастья заря
Не простерла крыло над Россией.

Баррикадное пламя и клич

Остывают, грустя у порога,
И разрушивший храмы Ильич
Не заменит нам Господа Бога.

Ты матерый вожак, а не гость

В беспощадных штабах ревсовета,
Так шагни
                 по салонам насквозь
В гимнастерке защитного цвета!..

февраль 2002

«ВСЁ ПРОРОЧИТ, ЧТО БУДУ Я БЕССТРАШНЫМ ПЕВЦОМ…»

Во имя любви и жизни

Доброта и мужественность, красота и честность. Тысячелетиями природа и общество гранили в человеке эти качества. Суровые мастера — войны за существование и выживание, борьба с голодом и болезнями — выковывали в народах «опорные конструкции», позволяющие сохранять энергию и жизнестойкость. И — постоянный труд — тяжелый, повседневный — в семье, в государстве — чтобы поддерживать огонь жизни, создавать задел будущим поколениям, оправдывать звание человека.

Настоящие поэты, художники, музыканты — драгоценные кристаллы, выращенные временем, камни, ограненные трудом многих поколений народа. Естествознание рассматривает даже неживую природу как результат длительного эволюционного пути, что же говорить о человеке, о тайнах его сознания, о его пути к истине, о «предшественниках» этих озарений и открытий?! Поэт (и художник вообще) принадлежит народу, и горе «зазнавшимся», оторвавшимся от почвы певцам, беда тем, кто уцелел, а народ его пал на поле истории, а трагическая «невстреча» народа со своим поэтом во времени равнозначна наивности дикарей-аборигенов, променявших на стекляшки колонизаторов родовые драгоценности…

Так думаю я, размышляя о судьбе поэта Валентина Сорокина. Талант его — уральская горная река, стремительно мчащаяся по каменьям жизни, осыпающая холодом прозрачных искр, то шумящая водопадом, то вдруг стихающая на равнине, но всегда наполненная целебной водой живого слова. Талант его — обжигающий, ревущий огонь мартена, и спокойный, прирученный огонь деревенской печи, и — костер в лесу, ласково согревающий влюблённых, искавших уединения и уюта в одинокости жизни. Талант его — ветер странствий, беспокойства, ветер беды и горя, славно погулявший над Русью XX века, ветер, летящий от древних славянских курганов до заброшенных русских обелисков в опустелых деревнях «неперспективной России»…

Березы, желтые березы,
Тоска обветренных полей!
Едва я сдерживаю слёзы,
Следя за стаей журавлей.

Вон машут крыльями печально

Сквозь ночи длинные и дни,
О как тревожно,
                     как прощально
Кричат над сёлами они!