Время больших отрицаний

(Обычай начинать заглавными буквами понятия, предметы и объекты, кои благодаря использовнию НПВ во всех отношениях превосходили свои аналоги в однородном мире, пошел с Ловушек и укрепился. Но данная Сауна имела право на заглавность не только из-за местонахождения под Крышей, при К144, благодаря чему даже многочасовое блаженство в ней не отнимало у сотрудников реального времени, — но и сама по себе. Римская терма в ней вся из мрамора. Финская сауна обшита благоуханно смолистым кедром. Бассейн 20 на 25 м, в таком можно и соревнования устраивать, — тоже выложен плитами из мраморной крошки. Все это должно было ублажать нуворишей Нью-Тарантеевки, «царского села» в за рекой; но они не успели воспользоваться, даже залить воду в бассейн. Миша и Климов разок пролетели над поселком на малой скорости, осмотрелись — наметили удобный холм, и в следующий прилет оттуда Ловушечкой ам! — и нету его. Вместе с неподсоединенными трубами и вязанками свежих эвкалиптовых веников из Закавказья. Осталась кляксовидная воронка в глинистой подпочве.)

Иерихонский с Мишей обычно корректен. Но сейчас они нагишом, розовенькие, потерли друг другу спины — субординация неуместна; и он, старший по возрасту, держится даже несколько поучительного тона.

Оба сильно отличаются по внешнему виду от того, как выглядели в начале нашего повествования, в «ДвВ»: нету ни кудрей у Миши, ни лохм у Иерихонского, сильно уменьшились брови — острижены почти как новобранцы, а брови не успевают отрастать. Все это признаки экспериментов с новыми видами Ловушек. Шурик, хоть и теоретик по натуре, тоже увлекается, присутствует при всех опытах.

— Ты «Анну Каренину» читал? — интересуется Панкратов.

— М-м… проходил. В 9-м классе.

— Там есть место, где эта Анна, Вронский и еще пара аристократов обсуждают, талантлив или нет какой-то актер… или скрипач? Неважно. Толстой не без яда пишет: «Они не понимали и не могли понимать, что такое талант, — но хотели об этом говорить.»

— Ну? — встрепенулся Шурик. — Ты это к чему?

— Нет-нет, не к тому, не пугайся. И не к другому — насчет первичности Мысли, а значит, и Сознания, а значит, и Духа, а значит, и Бога. И даже не к третьему, не к защите материализма. Валитесь вы с вашими — измами. Просто раз затеяли такой разговор, надо определиться с понятиями. Я не Анна и не Вронский, но рискну. А, — Миша загнул палец, — то, что НПВ общий случай мира, означает Вселенскую Нормальность такого состояния. Б, — он загнул еще палец, — и то, что мы, не будучи гениями… за исключением, может быть, Пеца и НетСурьеза — достигаем здесь гениальных по земным меркам результатов, означает, что и гениальность есть Нормальное состояние человека во Вселенски Нормальных условиях его Бытия. Гениальность нормальна, а не посредственность и не тупость.

— Постой, я сформулирую четче: ГЕНИАЛЬНОСТЬ — НОРМАЛЬНЫЙ ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ И ДЕЙСТВИЙ ЛЮДЕЙ С ПРАВИЛЬНЫМИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯМИ О МИРЕ. А?!..

— Ну. Так мы с тобой превзошли не только Анну с Вронским, но и графа Толстого! Пошли работать.

Разговор длился минут десять — 4 секунды полета Любарского. Отдохнув, Панкратов и Шурик вернулись на крышу, доводить дальше до ума ГиМ-3.

На уровне К150 было 16+44 ноября 20 часов 6

минут (только здесь не считают минуты); от

стартового момента Любарского уже минуло

полсуток. На вышке ГиМ ускорение К200, но туда

поднимаются только для монтажа. По Нижнему

времени там все происходит в молниеносном

мелькании с «эффектами исчезновенмя», какие

наблюдал еще Пец

… для подъявшего голову вверх

мир светлел и накалялся округлой стеной башни;

звуки там были высоки и звонки,

движения быстры до неразличимости.

А на КапМостике все еще дежурит Олег с бородкой.

Бело-голубое маленькое 334869-е МВ-солнце пылало над пустым полигоном — над титановым корытом с грудой камней в середине, светящейся при взгляде с ВнешКольца — над несостоявшимся Материком.

День текущий 15.26146 ноя ИЛИ

16 ноя 7 ч 16 мин Земли

16+ 27 ноя 6 ч Уровня К90, где собирают

самые НПВ-сложные блоки для новой ГиМ-3

встраивают большое в малое

Над башней 7.054758E+08 Шторм-цикл текущий МВ

Вертолет 10 минут в воздухе — ничего, идет устойчиво. Летит он сейчасм над станицей Широкой. В ней как раз хозяйки выгоняют коров, они привычно бредут в одну сторону к околице, собираются в стадо. Все одной породы, черно-белые.

У Варфоломея Дормидонтовича этот мирный вид почему-то ассоциировался с той вспышкой в М31: там тоже, если были разумники, то жили с такой самой будничной уверенностью в прочности бытия — пока солнце не взорвалось. Там гибель мира длилась часы — здесь хватит секунд.

… И «шестереночники», жители той Четвертой планеты, которая превратилась в астероиды, тоже, наверно, так. Это ведь делается не постепенно, враз.

«Господи, которого нет, Вселенные, коих аж две, мать вашу растак, успеть бы мне, успеть!..»

7.

На уровне К150 идет 16+45 октября, 8 часов условного утра; здесь прошли сутки от момента осознания Любарским опасности и вылета из Овечьего ущелья. И за эти сутки сделано на крыше немало.