Время борьбы

– Главное, наверное, относится к чувству справедливости и несправедливости. Как многие, например, Александр Зиновьев, я считаю, что советский период был вершиной российской истории. Более того, я уверен: без новой попытки установить социальную справедливость у нас нет никакого будущего. Это и есть та главная задача для нашего общества, которую нам надо решить обязательно.

– Если бы все ученые думали об этом так же, как вы!

– Мне довелось общаться с плеядой ушедших ныне великих ученых, которые работали в нашем Математическом институте имени В. А. Стеклова. Начиная с основателя и многолетнего директора института академика Ивана Матвеевича Виноградова, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий, который в 1937 году решил знаменитую проблему Гольдбаха, высказанную ещё в 1742 году, – о том, что каждое нечётное число представимо в виде суммы трех простых. Так вот, он сам мне рассказывал, что толчком для этого послужила первомайская демонстрация.

– Каким образом?

– Весь коллектив института пошел на демонстрацию, а Иван Матвеевич по какой-то причине пойти не смог. И вот, когда колонны людей проходили мимо его дома (а жил он на улице Горького), услышал песню из рядов. Мне, рассказывал он, стало вдруг так грустно, что я один, в отрыве от всех, в этих замкнутых стенах квартиры оказался, – и невольно подумалось: а что я могу сделать для людей? В итоге он тут же сел и за несколько дней завершил то, о чем думал, видимо, очень долго.

– Если он сам вам рассказывал, значит, на него это произвело впечатление и осталось в нем где-то глубоко…

– Это не единичный случай. Суть в том, что все эти великие ученые, которые прекрасно знали себе цену – академики Колмогоров, Понтрягин, Виноградов и другие (основатели крупнейших школ!), – совершенно естественно воепринимали советскую систему. Они видели, что в обществе много способных, талантливых людей и эта система дает возможность им развиваться. Думаю, именно поэтому в большинстве своем ученые прекрасно приняли Советскую власть. Конечно, материальный фактор тоже имел значение…

– Но это же понятно: то положение, те условия, которые создавала Советская власть для ученых. Мне довелось немало беседовать с замечательным нашим писателем Виктором Сергеевичем Розовым. Он возмущался чудовищной пропастью, разделившей за последние годы богатых и бедных в нашей стране, но всегда говорил: «Я понимаю, когда в советское время проявлялась особая забота, скажем, об ученых. Это заслуженно. Это вознаграждение за творчество, за талант. А этим-то за что? За умение воровать?» Причем Виктор Сергеевич подчеркивал, что русскому человеку не богатство нужно, а достаток.

– Идея социализма, по-моему, наиболее значима стремлением к оптимальной организации жизни и своей справедливостью. В том числе при вознаграждении таланта. Выскажу, может быть, в чем-то спорную мысль. Если средний человек пробегает стометровку за 15 секунд, а рекордсмен мира – за 9, все-таки нет оснований слишком резко выделять одного от других, ставить одного над другими. А уж тем более давать возможность одному или нескольким (особо талантливым, что ли?) распоряжаться богатствами всей страны. Как это нынче получилось с кучкой олигархов.

При всех издержках социализма, который у нас был, он отражал то, к чему люди стремились всегда. Равенство возможностей. Коллективизм был реален. Уважение к труду и людям труда несомненно. Престиж творчества, включая научное творчество, очень высок. Люди жили этим, а сейчас многие фактически доживают. Сама научная среда, коллектив, где обсуждения шли широкие, где идеи возникали, – всё это сейчас умирает.

По-моему, никак нельзя такое принять и смириться с происходящим.

– К сегодняшнему положению науки и к её перспективам мы еще обратимся. Но сейчас хочу спросить вот о чем: как же сами ученые могли допустить этот развал? Да ведь мало того, что допустили, – участвовали в нем, активнейшим образом поддержали тех, кто вел к развалу и нашу науку, и всю страну. Неужели не понимали, какую угрозу несет Ельцин, ставший вдруг кумиром старших и младших научных сотрудников?

– Многие не понимали. Это были очень сложные времена, когда ситуация была крайне запутана, и её, разумеется, умышленно запутывали. Видя изнутри происходившее тогда в научных коллективах нашего района, да и во всем районе (ведь после депутатства в Верховном Совете страны я потом ещё два срока был депутатом Октябрьского райсовета), могу сказать, что большинство-то людей искренне хотели лучшего, но у них не было правильных ориентиров. У тех же, кто нависшую угрозу более или менее понимал и хотел с ней бороться – к таковым я отношу и себя самого, – не было опыта политической борьбы.

А против нас выступали, по западным программам, профессионалы. Мы не готовы были, надо прямо это признать, бороться с ними на должном уровне. Опыт приходил только в ходе борьбы, но, оказалось, уже поздно. Это серьезный урок нам, коммунистам, и на сегодня.