– А ведь яснее ясного, – продолжу высказывание Владимира Александровича из его последнего интервью, – человек живет не только хлебом единым. Гораздо важнее его нравственное начало. Может быть, наша русская музыка, русская песня, русское искусство и литература помогут нам всем выжить и возродить Россию.
Подвиги русского Геракла
Сегодня с огорчением приходиться признавать, что по многим видам спорта российские спортсмены скатились с первых мест международных соревнований. Вспоминаются олимпиады, мировые первенства, и охватывает гордость за великий наш советский спорт, который – что же там подбирать слова! – был действительно лучшим в мире. Вот и на Олимпиаде в Австралии стали первыми, значительно опередив главных соперников – американцев как по количеству набранных очков (622 против 497), так и по числу завоеванных медалей (98 против 74).
В номере от 7 декабря 1956 года «Советская Россия» сообщает: «Блестящий финишный рывок советских спортсменов. Двенадцать золотых медалей гимнастов и борцов». Двенадцать золотых – за один день! Да плюс еще несколько серебряных и бронзовых…
Расскажу об одном из тех чемпионов Мельбурнской олимпиады – борце Анатолие Парфенове. Мне очень хочется, чтобы как можно больше моих соотечественников вспомнили или узнали это имя. Старшие – вспомнили, молодые – узнали. Всем нам, а особенно молодым, необходимо обращаться к судьбам таких людей, верных сынов и дочерей нашей Родины, чтобы глубже осознать величие того, что мы имели, и горечь того, что потеряли. Чтобы новым поколениям становилось абсолютно понятно, почему именно советские люди победили в самой жестокой войне и почему они побеждали в самых трудных спортивных состязаниях.
Написать про него первым посоветовал мне (даже настоятельно попросил!) мой давний знакомый Сергей Иванович Новоселов. Инженер по профессии, он в послевоенные годы учился в Бауманском высшем техническом. Учился одновременно с братом, и вместе занимались они спортом – классической борьбой. Сильная была секция борьбы в МВТУ! Так вот, сохранив любовь к этому виду спорта, часто рассказывая о его героях советских лет, Сергей Иванович всегда как-то по-особому выделял Парфенова. А однажды в конце концов напрямую сказал:
– Вы напишите об Анатолии Ивановиче очерк. Легендарный же человек!
Легендарный… Это я услышал и в Музее греко-римской и вольной борьбы, от его директора – заслуженного тренера СССР Владимира Степановича Белова, и от учеников Анатолия Ивановича Парфенова, и от многих младших его товарищей, которые, слава Богу, живут, а некоторые даже работают.
Впрочем, он тоже мог бы жить, если бы не трагедия, о которой речь впереди. В 2005 году, 17 ноября, исполнилось бы ему 80. Я знаю замечательного человека, который родился точно в тот же день того же года, и знаменательную дату он отметил. Это Михаил Петрович Лобанов, выдающийся русский литературовед и критик, профессор Литературного института им. А. М. Горького. И если говорить о них обоих как о представителях одного советского поколения, то главное в начале их жизни совпадает – война.
Оба уйдут на нее семнадцатилетними, прибавив себе год для военкомата. Оба, в семнадцать же, будут тяжело ранены: Лобанов летом 1943-го на Курской дуге, а Парфенов чуть позднее, осенью, при форсировании Днепра. Легендарность его начинается отсюда.
Вот представьте: темной осенней ночью стрелковая рота первой переправляется через реку, ставшую важнейшим военным плацдармом, с заданием окопаться на том берегу до подтягивания основных наших частей. Немцы этот передовой отряд обнаруживают. Начинается яростный обстрел, и плот, на котором находился сержант Парфенов, переворачивается, а его пулемет оказывается в воде. К счастью, это было уже недалеко от берега – он ныряет и спасает свое оружие.
И вот, когда на достигнутом правом берегу идут на них враги атака за атакой, комсомолец Анатолий Парфенов, буквально слившись со своим пулеметом, трое суток отбивает неистовый натиск. Днем и ночью, без передышек на сон и отдых. До тех пор, пока фашисты не пригнали сюда танки.
Они валом идут на окопы советских бойцов, и одна тяжелая машина с крестами на бортах переезжает боевую ячейку прямо над головой Парфенова. А потом еще раз и другой утюжит окоп, из которого уже раненый к тому времени солдат до последнего ведет огонь. Позади фашистского танка останется, казалось бы, могила. Но смельчак выжил! Когда очнулся под утрамбованными глыбами земли, едва дыша, и закричал изо всех сил, чтобы его услышали, в еле брезжащем сознании казалось, что крик достигает аж другого берега Днепра.
– А медсестра, которая, увидев торчащую руку, откопала меня, после говорила, что мяукал я, как котенок, – с улыбкой заметил однажды в разговоре с товарищем, вспоминая свое возвращение с того света.