Время борьбы

Но вообще про себя рассказывать не любил. Тем более хвастаться. Бой, в котором от их стоявшей насмерть штурмовой роты осталось, как в известной песне, всего трое ребят и за который он будет награжден высшим орденом страны – орденом Ленина, станет просто фактом его биографии. А пулеметчик Парфенов, чудом спасшийся из-под гусениц вражеского танка, вынужденно отлежав в госпитале, пройдет потом краткосрочную танкистскую школу и сам сядет механиком-водителем в боевую машину.

По пути на запад, во время Висло-Одерской операции, его Т-34 совершит отважный бросок к польскому городу Калиш, проложив дорогу более тяжелой технике, за что он будет награжден орденом Отечественной войны I степени. Его еще и еще раз ранят, в том числе уже в Польше, но все-таки он дойдет до Берлина. С кем бы из знавших его ни говорил я о Парфенове, каждый обязательно рассказывал, как пришел он в борьбу. Думаю, потому что в этом, как и в военной его эпопее, тоже по-своему отразилось время. Ну и, конечно, характер этого человека.

После войны вернулся Анатолий туда, где родился и вырос, где ждала его мать. Это деревня Дворниково, Московская область, Воскресенский район. И стал крестьянский сын рабочим: пошел в соседний поселок на ткацкую фабрику имени Цюрупы слесарить, ремонтировать станки. Он ведь раньше окончил ремесленное училище, да и для танкиста техника – дело родное.

А спорт? Интересовался спортом. Как многие. Знал и про силу свою необычную: если надо было, например, какую-то технику из цеха в другой цех переместить, один таскал тяжесть, с которой и трое справиться не могли. Народ смотреть собирался на такое диво. Или, например, сцена, про которую как-то вспомнил в дружеском кругу: «Поехали с матерью за сеном. Накосили воз. Лошадь не тянет. Мать в слезы. Поднапрягся и… повез». Эдаким образом силач себя проявлял.

Так вот, летом 1951-го поехал он в Москву, на «Динамо», посмотреть футбольный матч любимой команды. А после заглянул туда, где тренировались динамовские борцы. Судя по всему, неслучайно заглянул – тянуло его уже к этому виду спорта. Первым, кого здесь встретил и к кому обратился, был совсем юный тогда начинающий борец Евгений Исаев, с которым позже станут они друзьями.

– А сколько лет тебе? – вспоминает Евгений Семенович свой вопрос Парфенову при той незабываемой встрече.

– Двадцать пять.

– Поздновато начинать-то, – обронил юнец, и за это до сих пор Исаев себя ругает.

Но подошедший к ним Николай Григорьевич Белов, первый из советских борцов чемпион Европы, обратил внимание на фигуру незнакомого парня.

– Ну-ка, – говорит, – пойдем в зал.

И вот тут, сказал бы я, начинается продолжение легенды. Недаром же повествуют об этом все очевидцы с искренним восторгом, и есть даже стихи о моменте, который его товарищи и коллеги считают историческим:

Я помню день,
Когда пришел Парфенов в зал.
Великий тренер Гордиенко
Ему сказал:
«Я знал, что должен ты сюда прийти.
Входи, добро пожаловать!
Теперь с тобой нам по пути».

Это Ширшаков написал, Лев Андреевич, с которым, как и со многими другими товарищами Парфенова, познакомился я на соревнованиях памяти того великого тренера Гордиенко – на мемориале в честь столетия со дня его рождения осенью прошлого года. Проходили соревнования в спортивном комплексе «Трудовые резервы», и здесь, на последовавшем затем товарищеском вечере, я еще раз убедился, какое оно дружное и сплоченное, ветеранское борцовское братство, как дорожат они в большинстве своем памятью о славных страницах советского спорта.

Итак, будущий великий борец, а пока просто рабочий подмосковной ткацкой фабрики предстал перед самым выдающимся советским тренером в этом виде спорта. Слово Виталию Белоглазову, с которым Парфенов потом и крепко дружил, и не раз боролся:

– Андрей Антонович (речь о Гордиенко. – В. К.) попросил его сперва штангу поднять. Было на ней 85 килограммов, и Толя, – не как штангисты обычно – за гриф и на грудь, а затем уже выжимают или толкают, – он ее перед собой поднял на вытянутых руках. Все так и ахнули: вот это да! А когда он по просьбе Гордиенко разделся, изумились еще больше. Атлет! Фигура Геракла!

Восторженные слова слышал я в связи с этим от разных людей – и, честно говоря, несколько удивлялся. Ведь все эти «разные» сами борцы, то есть люди редкостной силы, в полном смысле богатыри. И уж если так восхищаются силой и сложением своего товарища – значит действительно было чем восхититься.

– Чудо-богатырь! – продолжает Виталий Александрович Белоглазов. – Одни мышцы, ни жиринки. Рост у него был 190, а вес около 120, и все – сплошные мускулы.

О многом думал я, слушая все это. А больше всего, пожалуй, вот о чем. Такой необыкновенный силач и красавец дожил до 25 с лишним лет, словно и не придавая никакого значения этой своей феноменальности. Вот она, скромность русского человека.