Время борьбы

Доронину обвинили в «хрестоматийном прочтении классики». Поначалу ей вроде противопоставили Андрея Гончарова с его «Жертвой века» – актуализированной (как сказано) «Последней жертвой» в Театре имени Маяковского. Однако потом вдруг оказывается, что гончаровское прочтение классики автора «Коммерсант-Дейли» тоже не устраивает: «Всеми силами пытались объяснить зрителю, как следует Островского понимать, – получилось вульгарно и скучновато». А у Дорониной, видите ли, «странно и тоже невесело…»

Принося извинения за хамский личный выпад журналистки, которым она позволила себе оскорбить в конце статьи женщину-режиссера и который даже привести здесь не могу, хочу сказать театральному коллективу: не вздумайте поверить, что у вас действительно получился плохой спектакль. У вас очень хороший спектакль! Хороши и Е. Глебова в трудной роли Анны Павловны, и Ю. Зыкова – Юленька, и Е. Катышева – Полина, и заслуженный артист России Г. Кочкожаров – Досужев… Очень точно стилизованы декорации заслуженного деятеля искусств Таджикистана В. Серебровского и вся музыкальная ткань, над которой работал композитор В. Соколов. Словом, прекрасный спектакль, в лучших традициях русского реалистического театра.

А не понравился рецензентке, судя по всему, даже не столько спектакль. ЕЙ не нравится сама пьеса. ЕЙ не по душе русская классика, которая, в ее восприятии «невыносимо скучна даже для пособия дореформенной школы».

Что ж, это-взгляд на Островского новой буржуазной прессы. Он иным и быть не может. И портреты Грибоедова, Пушкина, Гоголя на стене каморки Жадова в доронинском спектакле неспроста выдаются в статье за пример школярского подхода «учителя русской литературы».

Между прочим, главный смысл режиссерского подхода и состоит в обращении к общепризнанным лидерам совести, изображенным на портретах, а через них и к современному зрителю со словами Жадова: «На них благословение потомства; без них ложь, зло, насилие выросли бы до того, что закрыли бы от людей свет солнечный…»

Святая правда в этих словах! И если мы еще сможем чем-то спастись в навалившемся на нас безумии, если что-то может укрепить нашу веру, совесть, это – наша великая русская литература, всегда исповедовавшая и утверждавшая неколебимое противостояние добра всемирному злу.

После того, как в 1994 году был поставлен Татьяной Дорониной этот замечательный спектакль, мало что изменилось в российской жизни. В ней по-прежнему торжествуют хищники, а честный человек мучается, страдает, пропадает.

Возрождение или вырождение?

Что происходит в общественном самосознании, какие качества человеческой личности подвергаются изменениям под воздействием резкой смены государственного строя и поворота к капиталистическим отношениям?

Для ответа на поставленный вопрос я провел своеобразное социологическое исследование.

В подмосковном Истринском районе – на дороге между селом Кострово и деревней Жилкино, встретил пожилую женщину и мальчика и решил с ними поговорить. На куртке мальчика привлек мое внимание необычный значок. Звездочка-то обычная, октябрятская, из советского нашего времени, но портрет в нее вделан другой.

– Кто это там у тебя? Маршал Жуков, что ли?

Портрет показался мне похожим на Жукова.

– Нет. Терминатор.

Возникли перед глазами кадры американского супербоевика, где железный Шварценеггер яростно крушит все и вся налево и направо.

– Нравится, значит, он тебе?

– Ну.

– А еще что нравится смотреть?

– Мультфильмы.

– И какой любимый?

– «Мистер Бигос».

Его я не видел, помнилось по телепрограмме только название американского сериала.

– Ну а читать что любишь?

– Комиксы… Про черепашек ниндзя…

– А Пушкина читал что-нибудь?

– Не-е.

– Как же это? Тебе сколько лет?

– Одиннадцать.

– Ив каком классе?

– В пятом.

– Неужели вы ничего из Пушкина не проходили?

– Проходили. «Руслан и Людмила». Но я не читал.

– Может, Гоголя или Лермонтова что-нибудь читал?

– Не-е.

– Ну а русские сказки?

– Не-е.

– Он вообще читать не любит, – вмешалась заметно смущенная бабушка.

Мы познакомились, и я узнал, что ее зовут Нина Павловна Киселева, а внука – Миша Киселев. «Как раз ровесник перестройки, – подумал я. – И дитя реформ».

Будто угадав мои мысли, Нина Павловна стала говорить, что ведь не один он, к сожалению, такой. Наверное, почти все они, молодые, сегодня такие. Вот и старший внук, который учится в техникуме в Москве, как приедет к ним в Кострово на выходные, читать ничего не читает, а только смотрит до поздней ночи телевизор.

– А что там показывают-то! Преступность одну. Болтают, будто с преступностью борются, а сами воспитывают молодежь на преступности.

Прерву изложение дальнейшего разговора, ибо вполне узнаваемо, пожалуй, что может сказать пожилая женщина, из тех, кого презрительно именуют «совками», о сегодняшнем нашем телевидении. Да и о сегодняшней власти – тоже.