Время бросать камни

— Будем готовиться в духовное училище. Иного выхода сейчас не вижу. Вы уже большие, надеюсь, что это понимаете.

За порогом

Нужно было много лет, много страшного труда, чтобы вытравить все то зло, которое вынесено мной из бурсы, и чтобы взошли те семена, которые были заброшены давным-давно в родной семье.

Д. Н. Мамин-Сибиряк

1

Осенью 1864 года Наркис Матвеевич повез сыновей из Висима в Екатеринбург держать экзамены в уездное духовное училище — бурсу. С ними и сын дьячка, которого с детства в поселке звали Тимофеичем, — одногодок и друг Николая.

Они отъехали недалеко от дома, у ворот которого толпились провожающие. Отец остановил лошадь.

— Оглянитесь на дом, — сказал он сыновьям. — Вы тут росли. Никогда не забывайте к нему пути.

Прощай, родной Висим!

День выдался ясный, сухой. Скоро Висим скрылся, и потянулась знакомая пустынная в утренний час дорога на Тагил с увала на увал среди лесов, уже тронутых сильными красками осени.

Первая большая Митина дорога. Потом у него будет много и других, вынужденных и горьких, и тех, что он уже сам выберет доброй волей, но от этого не менее горьких. И все-таки ни одна из них не покажется такой длинной, как первая, и такой горькой.

Душевно тяжким оказался неизбежный разрыв с родными местами. Какую-то часть пути Митя замечал только верстовые столбы, уводившие его все дальше от Висима. Вот уже три версты… Вот показалась и пятая… Где он теперь, дом?.. А вот и четырнадцатая верста, где стоит неприметный и обыкновенный столб, обозначающий таинственную границу Европы и Азии… Вот уж сколько проехали! Завтра они будут так далеко, что пешком домой и не вернуться.

Потом его внимание стало отвлекаться. Показался длинный обоз, груженный тагильским чугуном для Висимского завода. Возчики шагали рядом с телегами. Все они поочередно снимали шапки, здороваясь с отцом.

— Далеко наладились, отец Наркис? — спросил один из возчиков, даже придержав лошадь.

— В Екатеринбург… Сыновья в училище поступают.

— Доброе дело. Дай им бог счастья!

Ночевали в Черноисточинске. Утром тронулись дальше и в полдень въехали в Нижний Тагил — престольную столицу Демидовых. Город открылся им сначала Лысой горой, на которой стояла караульная башенка, потом блеснул широкий заводской пруд, за ним по другому берегу тянулся густой господский сад, среди деревьев которого виднелся и господский дом. Показался завод, самый большой среди заводов Демидова, с высокими черными домнами, над которыми висело сине-сизое облако дыма. Сверкали купола церквей.

Недалеко от завода, на крутой горке, фасадом на площадь перед Входо-Ерусалимской соборной церковью, высилось большое каменное здание с колоннами — главная заводская контора. Тут же на площади возвышался памятник Николаю Никитовичу Демидову, третьему в поколении этой фамилии, умершему в 1828 году, поставленный им себе еще при жизни. Об этом странном памятнике зазнавшегося потомка Демидовых Митя наслышался в Висиме. Отливали его итальянские мастера. Главная фигура — Демидов, в придворном кафтане екатерининских времен, с широкой лентой через плечо, с орденами, протягивает руку коленопреклоненной женщине в короне и древнегреческом костюме. По углам пьедестала четыре бронзовые группы из двух фигур — мужской и женской. На первой маленький Демидов с книжкой, на второй он же, высыпающий из рога изобилия плоды просвещения, на третьей — в военном мундире, и на четвертой, в старости, — покровитель наук, искусств и торговли. По замыслу памятник должен был выражать преклонение России перед Демидовым, его этапы жизни. У них же в Висиме все толковали проще: жена благодарит Николая Никитовича за оставляемое ей наследство, а по бокам — их деточки.

После тихого Висима каменный Нижний Тагил показался Мите многолюдным и шумным.

Но вот и Нижний Тагил остался позади, а с ним словно окончательно оборвалось все, что связано с Висимом.

Они увидели еще один город Демидовых — Невьянск, с высоко поднимающимся куполом Преображенской церкви. Рассказывали, что в ризнице храма хранятся богатейшее Евангелие 1698 года, украшенное изумительными по чистоте красок четырьмя уральскими крупными аметистами, и весящее пуд и девять фунтов платиновое копье, и серебряный напрестольный крест, украшенный чеканкой, сделанной в 1709 году настоятелем Долматовского монастыря.

Но, конечно, главной достопримечательностью Невьянска была наклонная башня, о которой ходило множество мрачных преданий. На башне красовались куранты, одиннадцать громкоголосых колоколов вызванивали мелодию царского гимна.

Все это было внове и на какое-то время увело Митины мысли от страшной бурсы.

Перед Екатеринбургом остановились на дневной отдых и кормежку лошадей в ложке, где среди густых зарослей черемухи и черной смородины бежал, ударяясь о гладкие камни, проворный и звонкий ручей.