Время бусово (СИ)

Вот мы, русичи, стрелы имеем
и мечи на воинов вражьих…
А откуда те стрелы каленые,
и откуда мечи те разящие?
То Перун Громовержец, Сварожич,
научил нас те стрелы выковывать
и мечи-кладенцы изострять, точить.
О, Перун, молниями прыскающий
и громами да в Сварге гремящий,
ты научил нас те стрелы ковать, точить,
ты научил нас мечи изострять!
Ты научил нас врагов не бояться,
ибо быть им повергнутыми вновь.
Их воины будут смешны
и смешаны с прахом и грязью.
И станут они смрадом болотным,
и гадами станут по воле Перуна,
и страх понесут они по следам своим.
И скажут о них лишь:
«То грязные свиньи, не знавшие Славы и Прави,
не зрящие светлых богов и Сварога
и род свой забывшие в Яви и Нави».
А мы тебя славим, Перун грозногласый,
Сын Бога и Бог наш из Сварги пречистой.
И мы тебе славу поем и тебя величаем,
О, грозный Перун, Громовержец Великий,
Молниями-стрелами во врагов наших
прыскающий, и их поражающий!

Злат замолчал, окончив песнь, прославляющую русичей и Перуна Сварожича, небесного покровителя и оберегателя славянских родов.

— Хороша, лепа песнь твоя, княжич Злат, — первым, нарушив общее молчание, отреагировал растроганно Златогор. — До слез пронимает, за душу берет. Золотой голос…

— Лепо, лепо! — дружно подхватили слова волхва притихшие до сей поры русколане и воронежцы.

— Да ты, брат, — пошутил доброжелательно Бус, — чисто Гомер, по-эт греческий, не сказ сказываешь — соловьем поешь!

— Тоже скажешь! — отшутился Злат. — То Гомер, а я… всего лишь — я, ученик волхва Златогора.

Кто такой Гомер было понятно только волхву Златогору, Злату да еще разве Славичу, обучавшемуся вместе с княжичами у волхва Злато-гора и слышавшему о греческом, а, возможно, и киммерийском поэте Гомере и его бессмертных произведениях «Одиссее» и «Илиаде».

Отдыхающие, половчее улегшись вокруг костра, стали спрашивать Злата о Гомере: «Что за воин такой и чем прославился?»

— Пусть волхв Златогор вам о том поведает, — заявил Злат, поль-щенный похвалой друзей, — у него это лучше получится.

Попросили Златогора, и тот стал рассказывать спутникам о Гомере и его творениях, о древней Элладе и Трое, о хитроумном Одиссее и пре-красной, но неверной Елене, о войнах и путешествиях, так как обе по-эмы знал на память.

Долго еще не спали Бус и его спутники, слушая волхва. И только, когда Большой Ковш в Сваргу за молоком опрокинулся, заснули креп-ко. Только стража, сотником Асланом назначенная, бодрствовала. Не в своем шатре, а рядом с воями, у костра прилег и уснул Бус, хоть шатер ему, как того и требовалось, был установлен и стоял в центре круга, образованного кострами.

— Шел бы ты, княжич, в свой шатер, как подобает, — посоветовал кто-то из дружинников, когда увидели, что Бус укладывается спать ря-дом с ними под открытым небом. — Негоже тебе, как простому воину на конских попонах почивать, буйной головой седлище протирать. — Всад-ники подкладывали под голову седла, чтобы голова сырой земли не ка-салась.

— И то верно, княжич Бус, — поддержал дружинника сын беловеж-ского князя Ратобор. — Шел бы ты в шатер, а то только зря старались вои, расставляли.

Но Бус отклонил эти предложения, заявив, что он — как все.

— Слишком ночь хороша! Такая звездная! Грех от красоты такой в шатре прятаться. Верно, волхв Златогор?

— Верно, княжич, — отозвался волхв также отказавшийся от ночевки в шатре и устроившийся рядом со всеми под открытым звездным небом. — Благодать! Кузнечики стрекочут, травинки друг с другом перешепты-ваются! Какой тут, к лешему, шатер.

Как ни поздно уснули русколанские воины и их беловежские това-рищи, но поспать им в эту ночь не довелось. Ближе к утру, когда сон сладок и крепок, громкий, тревожно-угрожающий лай собак разбудил Буса и его спутников. Первое, что бросилось в глаза, еще не совсем от-крывшиеся со сна, было почти угасшие костры и ярко пылающая палат-ка. Подчиняясь естественному побуждению вскочить и действовать, Бус сделал попытку приподняться со своего лежака, но был прижат чьей-то рукой к постели.

— Не спеши, — раздался над ухом глухой голос сотника. — Они этого только и ждут, чтобы стрелы пустить. Пусть вои вначале встанут.

— Кто — они? — спросил тихо, одними губами, освобождаясь от по-следних остатков сна.