Время бусово (СИ)

— И много этих военных людей идет в поход? — поинтересовался как бы мимоходом, вскользь, Бродич, разглаживая и без того опрятно расчесанную окладистую бородку.

— Только моя сотня.

— Вот оно как! — то ли удивился, то ли обрадовался Бродич. — И что же за доверие тебе такое? Или иных сотников в княжеской дружине нет? — Он-то знал, что в дружине курского князя около четырех сотен воев, четверо сотников и воевода, однако спрашивал, словно был не сведущ в том деле. С умыслом.

— Князь Севко считает, что моя сотня наиболее подготовленная. Молодец к молодцу. — Не без гордости пояснил Ярун выбор князя, даже грудь колесом при этом выправил, да так, что холщовая хорошо выбе-ленная и чисто выстиранная Жалейкой рубаха чуть не затрещала по швам.

— Это так, — не стал спорить Бродич, — но есть же воевода…

Воевода в Курске действительно был. Все тот же Хват. Постарев-ший и раздобревший телом. Вече, по-видимому, помня его прежние заслуги, вновь и вновь избирало Хвата воеводой, хотя, если по правде сказать, воевода из него был уже никакой. Он мог только своих челя-динцев в собственном доме пугать, а не воинов уму-разуму воинскому учить и, тем паче, в бой их водить. Одряхлел и огрузнел, на коня и то только с помощью двух слуг или воев может взобраться и, пыхтя, сползти с него. О том, чтобы скакать, не говоря уже о сечи на мечах, — вообще разговору не ведется.

— Воевода есть и много ест, — сбалагурил Ярун, впрочем, без осо-бой язвительности, скорее сожалеючи, — но он годится теперь лишь для того, чтобы сидеть на печи да есть калачи. Был Хват — и вышел. Уката-ли сивку крутые горки. Да сам-то, батя, не ведаешь разве? Не видел что ли?

— И то правда: давно не видел. Все как-то недосуг было… Кроме того, он в крепости, в своем дворце живет, а я в крепость уже редко хо-жу — дома дел хватает: то тын починить, то ворота поправить. Да и пом-нить в мои годы хочется молодое и сильное…

— Но это ты зря, батя. На себя поклеп возводишь. Ты у нас мужчи-на еще хоть куда! Не чета воеводе. Совсем не чета. Ты у нас и с мечом, и с копьем охулки на руку не возьмешь, молодого запаришь, если что…

— И на том, сын, спасибо. Силишка, она еще есть, конечно, но уже на та, какая раньше была… Видно, подходит наша пора на печь взби-раться, на ней до конца жизни скакать вместо борзого коня… Спета песнь молодецкая…

Помолчали.

— …Так, значит, воевода совсем на ноги сел, — начал первым после короткого раздумья Бродич, как-то нерешительно, словно прислушива-ясь к каждому произнесенному слову, словно взвешивая его невидимое на ладони и на языке. — И что же дальше?.. Без воеводы нашему граду быть что ли?..

— Не знаю… — отозвался на сетования отца Ярун. Потом добавил как бы нехотя и мимоходом: — Князь Севко намекнул, если в походе удачу не упущу, а как жар-птицу, за хвост поймаю и удержу, то меня на следующее вече он будет прочить в воеводы. Но разговор сей только между нами, отец… Без огласки…

— Тогда понятно… — протянул он. — Удачи тебе, сын! — Вполне серьезно пожелал Бродич, внутренне гордясь за своего первенца.

В сенцах послышались шаги, и вскоре в избу ввалился Родим, да не один, а с супругой, а следом за ними и Купава, прихватившая крынку молока. Оба в повседневной одежде — видно от хозяйских дел оторвала их мать.

— Здрав будь, братец Ярун! — поприветствовал первым старшего брата Родим, который был не только значительно моложе Яруна, но и уступал тому в дородности, возможно, еще не заматерел, но, возможно, таким и уродился.

— И тебе быть здраву, братец Родимушко! — Поздоровался радушно Ярун.

Братья обнялись. От резких движений огонь факела заметался то, пригасая, то, разгораясь с новой силой. Синхронно с ним заметались и тени по стенам избы.

После мужа скромно поздоровалась супруга Родима — пышнотелая, как сдобная булка, Ярославка. Спросила тихо, как самочувствие Жалей-ки, как детки, хотя жили-то рядом и видеться по несколько раз на дню могли. Но спросила. По заведенному обычаю.

— Вот, вот, — поддержала ее Купава, расставляя на столешнице миски с домашней снедью, — только женщины не забудут спросить о семье и о детках. Мужики — все об одном: куда поход, да с кем ратобор-ствовать?!! Словно и иных дел больше нет…

— Да что с ними станется, — стараясь казаться небрежным, отмах-нулся Ярун. — Слава Сварогу, живы и здоровы. Сыновья — так те сами вскоре воями станут, а Жалейка — та как добрая квашня расплылась. Сама себя шире ходит… видать, не в коня корм… Брала бы с тебя, ма-тушка, пример. Вон ты у нас какая… как березка еще стройная! Ан нет…

Лицо Купавы зарделось, но она промолчала.

— Это хорошо, — отозвался Бродич, опуская последние слова Яруна про мать, — что живы и здоровы. Нам со старухой меньше печали будет. Верно, Купа? — И не дожидаясь ответа супруги, продолжил: — А скажи-ка ты нам, сотник Ярун, десятки световидовых воев в поход с вами идут?

— Нет, те не идут.

— Хорошо.

— Что хорошо? — Не поняв сути последних слов из-за хлопот по угощению сыновей, переспросила Купава.