Время бусово (СИ)

О, Русколань! О, Русская земля, почти неведомая для далеких по-томков! О твоем существовании говорят только древние сказы и мифы, дошедшие до наших времен. Впрочем, так ли, иначе ли, но под изме-ненными или искаженными названиями Роксолании, Росколании о тебе оврили и российские Геродоты — Ломоносов, Татищев и Карамзин. Пусть с оговорками, пусть в одно-два предложения, как великий Нико-лай Михайлович Карамзин, но говорили. Правда, более поздние, «воо-руженные последними достижениями науки», говорить стали меньше и меньше, пока вообще не замолчали, стыдливо предав тебя, Русколань, забвению. Они, видишь ли, привыкли внимать «цивилизованному Запа-ду», а Запад о тебе, Русколань, со времен историка Иордана и слышать не хотел: не было — и все тут! И шикали они на тех, кто пытался вспом-нить о тебе и назвать вслух твое имя, и кричали, призывая на их головы анафему, и топали ножками, и брызгали в ярости своей слюной. Но я твердо убежден, Русколань — страна древних русов и славян, — что ты была, что ты существовала! Что не могло того быть, чтобы тебя, Рус-ская земля, не было!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КНЯЗЬ КУР

Князь одного из северских племен, размножившихся от прародите-лей Сева и Руса, сыновей пращура легендарного Богумира, несколько поколений уже проживавшего на берегу полноводной Семи, точнее, в устье небольшого ручья, называемого Куром в честь пращура Кура, имя которого передавалось также из рода в род и которое в настоящее вре-мя носил и сам князь, и Тускаря, впадавшего в Семь недалече от града, в этот зимний день проснулся рано. Не то что сон на ум не шел, а ждали дела. Большие дела, если, вообще, не великие.

Княжеский титул и княжеская власть у северцев, как и у остальных славян, не были наследственными и потомственными. По древнему обычаю князей избирали на вече всем племенем или родом. Избирали из самых достойных сородичей, которые обладали силой и умом и ко-торые пользовались уважением среди соплеменников. Так было в древ-ности. Однако в последнее время вековые традиции претерпели некото-рое изменение, так как более подготовленными на княжество станови-лись дети прежних князей, которые обладали и большими знаниями и большим опытом, в том числе в военном и судном делах. И почти все-гда вече избирало их в случае смерти старого князя от дряхлости или на поле брани, если, конечно, они достигали определенного возраста и вышли из отроческих лет. Так было и с князем Куром. После смерти отца Сарта в последнем походе русколанцев на боспорцев и готов, жи-тели града и окрестные огнищане на совместном вече, проходившем шумно и горланисто, а не чинно и торжественно, как того требовал за-кон дедов и прадедов, избрали его князем. С тех пор прошло уже не од-но лето. И не одна зима минула с тех самых пор. Время от времени случались веча, на них решались разные вопросы, но речи о смене князя никто не поднимал. Вот и княжил Кур на славу сородичам, стараясь всегда поступать по совести, по справедливости, по заветам, получен-ным предками от Отца Ария, а тем — от самих богов.

Года три назад, осенью, после уборки с полей жита, он водил своих воев, набранных как в граде, так и в его окрестностях из ремесленного люда, в поход на кочевников, просочившихся в пределы Русколани. По-ход тот был организован русколанским князем Дажиным, заславшим к Куру гонцов с призывом на участие в общей славянской борьбе с врага-ми, посягающими на Землю Русскую. Князь Кур не был в вассальном подчинении русколанского князя, был независим, сам себе голова, и мог отклонить просьбу Дажина, но не отклонил, а принял, поблагодарив послов, а через них и князя Русколани, от имени всех курян за оказан-ную честь. Тогда куряне, придерживаясь традиций отцов и дедов, тяже-лых броней с собой не брали, уповая на удаль свою да на Перуна, и вы-глядели довольно легкомысленно на фоне кольчужных воев из дружин не только князя Дажина, но и иных. Поход был удачным, почти все кур-ские воины возвратились домой. И не только возвратились подобру-поздорову, но и добычу, какую никакую, с собой привезли. Казалось бы, радоваться такому исходу дела надо, но Кур особой радости не про-являл. Пока находился в походе, всячески отговаривался по поводу лег-кой защиты своих воинов, отшучивался. Однако чужой опыт в воору-жении воев на ус мотал. Когда же восвояси возвратился, то учел урок и стал понемногу одевать в кольчужную бронь своих ближайших воев да и горожан постоянно подталкивал к тому, чтобы обзаводились панци-рями, кольчугами и шеломами. Те поначалу противились, мол, и тяже-ло, и неловко, и тяготно… Но потом, когда увидели первые десятки во-ев в полном вооружении, в железных кольчужных бронях, в светлых остроконечных шлемах, при мечах и копьях — глаза задором полыхнули, сами наперегонки друг против друга о вооружении таком думать стали. И про тягость семейную забыли.