Время было

— Ты ничего не знаешь! Он чуть ли не плакал: Вандочка, не знаю, что делать! На мне страшная ответственность, я отвечаю за людей, у меня были все протоколы — на случай войны, на случай поломки, на случай бунта, даже на случай инфекции, но такого ужаса в инструкции нет! У нас нету связи с Землей, до Земли три тысячи лет! Мы не сможем вернуться, если есть шанс, что привезем угрозу для человечества! И не сможем остаться, потому что Земля вышлет спасательный корабль, и тогда он его встретит, а рукопись и все следы к тому времени уничтожит! — Алиса повернула ко мне заплаканное лицо, я снова налила ей воды.

— Кто уничтожит?

— Враг человечества! Паразит, который будет множиться среди нас! В рукописи сказано, никто не знает, как отличить здорового от… — Алиса вдруг осеклась, подозрительно меня оглядела, брезгливо сняла мою руку с плеча и встала: — Оставь меня, Мила, — глухо сказала она. — Сейчас не время ходить по каютам, сейчас каждый за себя.

Я вздохнула, пожелала ей спокойной ночи и вышла в коридор.

Дошла до мостика.

Здесь было тихо, за огромным иллюминатором снова плыла дневная сторона Голанды. Она была похожа на гигантскую тарелку. Огромная, бесконечно напоминающая Землю, только вместо континентов — мелкая россыпь архипелагов. Словно кто-то щедро накрошил материки как коричневые сухарики в гигантский желтый суп.

За спиной послышался шелестящий звук. Я резко обернулась и вдруг заорала от нестерпимого ужаса: передо мной в нахлынувшей темноте коридора стояло уродливое чудовище в рост человека, пучки его щупалец свисали до пола…

* * *

— Милочка! — раздавался над головой испуганный голос Игнатуса Дюбуа. — Мила!

Я поняла, что сижу на полу под иллюминатором. Глаза, ослепленные океаном Голанды, снова привыкали к вечернему освещению корабля. Передо мной был Игнатус, просто на его плече висели три скафандра, их рукава качались, словно щупальцы.

— Что это? — я слабо указала на них.

— Скафандры. Что же еще? — Он перекинул скафандры на другое плечо и помог мне подняться.

— Я провожу вас, — сказал он. — Давайте к лифту, сейчас лучше не ходить пешком.

Мы долго ждали наш неповоротливый лифт, а он всё не хотел ехать. Я постепенно приходила в себя, было очень неудобно за эту истерику.

— Игнатус, — сказала я. — Что вы обо всём этом думаете?

— О чем именно?

— Паразит опасен для нас?

Я думала, он рассмеется, мол, какая глупость… Но Игнатус просто пожал плечами. Скафандры на плече всколыхнулись и зашевелили рукавами как зомби.

— Милочка, это я должен спросить. Вы — биолог, я — инженер.

— Но вы мудрый человек, наверно самый мудрый, кого я знаю, у вас большой жизненный опыт…

— У меня не было такого опыта, — покачал головой Игнатус. — Я работал в кольцах Сатурна, летал в экспедицию к Сириусу, строил зонды для Солнечной короны… Я нашел для себя три простых жизненных правила.

— Так-так? — заинтересовалась я.

— Правило первое: может быть всё. У любого события есть только вероятность. Она бывает высокая или мизерная, но шутка в том, что даже правильно вычислить эту вероятность мы не умеем. Лучшие физики будут трясти формулами и давать руку на отсечение, что зонд выдержит сорок тысяч градусов. А оказывается, в короне дикие вихревые токи, и зонд умирает ещё на подлёте. И зачем мне отсеченные руки физиков? И зачем мне физики без рук? Понимаете?

— Не очень…

— Попробую объяснить иначе. Мелисса, как вы оцениваете вероятность, что сюда долетит свет электрических фонарей с нашей далекой Земли?

— Ноль, разумеется. Три тысячи световых лет. В Древнем Риме не было фонарей.

— Однако вот он, — Игнатус Дюбуа указал на потолочные ленты.

Я опешила.

— Это совсем другое!

— Другое объяснение. А свет тот же. Согласен, его здесь быть не должно. Но он есть. Очень много невозможного случается просто потому, что мы рядом. Физика обожает наблюдателя, она сделает всё, чтобы его удивить.

Я задумалась.

— Второе правило, — продолжал Игнатус. — Рассчитывай только на себя. Тогда будешь расплачиваться за свои ошибки, а не чужие. Это хотя бы справедливо, вы согласны?

Я кивнула.

— Ну и последнее правило: всегда оставайся человеком.

— Даже если в тебе паразит?

— Он всегда с нами, — пошутил Игнатус. — А вот и лифт!

В лифте на всю стену висело объявление:

В связи с угрозой паразитического светляка категорически запрещается включать свет в каютах под страхом расстрела. О любом замеченном свечении просьба незамедлительно сообщать руководителю своей группы.

Капитан звездолета «Конрад Лоренц»

Марк Йоганн Кабрера

— Он с ума сошел? — возмутилась я. — Какой расстрел?!

Игнатус только пожал плечами:

— Поберегите нервы, Мила. Зачем нам свет этой ночью, все равно же спать? А утром появятся комментарии, тогда и разберемся.