Время быть русским

Благодаря ленинским разработкам и указаниям практический выход был найден[151]. Что же касается теоретических представлений, то "спорным оставался вопрос о классовой топографии интеллигенции, т. е. о месте ее в социальной структуре общества. Представляет ли интеллигенция особую социально-экономическую категорию, прикрепленную к одному определенному классу, либо помещающуюся между определенными классами, или же надо вообще отказаться от понятия интеллигенции как особой группы и говорить об интеллигенции различных классов"[152]. Высказывалось мнение, что интеллигенция — часть пролетариата, или часть буржуазии, или особый надкласс с ярко выраженными идейно-этическими особенностями. Что интеллигенции как самостоятельного, единого слоя вообще нет, что это номинальное объединение реально есть лишь мыслящие представители каждого класса; что в условиях социализма интеллигенция растворяется в рабочем классе, которому открыта дорога массового образования и просвещения (С. Вольфсон). Что до революции существо интеллигенции определялось ее мелкобуржуазной природой, а по мере сближения классов интеллигенция исчезнет как социальный слой (А.В. Луначарский). М. Рейснер выступил даже за отмену самого термина, ибо глобальное усвоение культуры делает всех образованными… т. е. интеллигенция исчезает как социальный слой буквально на глазах. Более осторожную позицию принял А. Оранский, который полагал, что классы, группы, слои населения будут при социализме весьма долго[153]. Я специально выделил в цитате существо и характер этих разногласий в марксистском интеллигентоведении 1920-х гг., ибо мы встретимся со всеми ними и в дальнейшем.

ВПЛОТЬ до 1960-х гг. интерес к теме интеллигенции в советской литературе заметно потускнел. По временам некоторые требования исторического момента вызывали к жизни отдельные публикации, но не в порядке полемики или дискуссии. В 1930-е гг. это были работы, в основном, популярного, разъясняющего характера[154], ибо в условиях диктатуры пролетариата и последующего времени не всегда широким массам было ясно и понятно, что такое интеллигенция и как с ней следует обращаться. В этом историческом контексте понятно, например, появление сочинений, вновь разоблачающих махаевщину как анархическое учение, нигилистическое по отношению к интеллигенции и культуре[155]. Немногие сочинения 1940-50-х гг. по нашей теме[156] ничего не добавили к содержанию понятия интеллигенции и не разрешили спорных вопросов.

С 1960-х гг. начался новый прилив внимания к нашей теме, обернувшейся в 1970-е гг. настоящим "бумом" в изучении вопросов, связанных с сущностью, местом и ролью интеллигенции в обществе. Достаточно сказать, что библиографический указатель "Советская интеллигенция. Советская историческая и философская литература за 1968–1977 годы" (Новосибирск, 1978) содержит 1995 позиций, в т. ч 381 позицию по разделу "Место и роль интеллигенции в советском обществе", 157 позиций по разделу "Интеллигенция зарубежных стран", 26 позиций по разделу "Критика буржуазной историографии" и 8 позиций по разделу "Библиографические указатели". Объем указанной литературы говорит сам за себя. В нем ярко отразился рост самосознания новой, социалистической интеллигенции.

Однако знакомство с современной интеллигентоведческой литературой показывает, что ужасающая разноголосица по теоретическим вопросам бытования интеллигенции нисколько не отошла в прошлое.

По-прежнему не затухает полемика о содержании самого термина и границах его применения. Отличное представление об этом отсутствии единых оценок и даже их критериев дает знакомство с аннотированным указателем "Проблемы соотношения умственного и физического труда, роли интеллигенции в обществе" (ч. 1–2. М., 1973). Из него мы узнаем, что, как и много десятилетий тому назад:

— одни авторы считают, что морально-этический критерий имеет место при определении принадлежности к интеллигенции (А.П. Кирсанов), а другие это отрицают (С.П. Турсунмухамедов);

— одни полагают необходимым выработку определения, пригодного для различных общественно-экономических формаций (П.П. Амелин и др.), другие считают это принципиально недопустимым (С.Г. Чаплыгина, Л.Г. Червонная);