Время быть русским

В первую очередь тут вспоминаются события, последовавшие в России за октябрем 1917 г.: прелести народовластия интеллигенция на себе испытала сполна, и память о них еще жива. Социализм любой разновидности несет с собой третирование интеллигенции как общественной силы, недооценку ее творческого, интеллектуального потенциала, примитивную эксплуатацию этого потенциала в меру соображения властей. (Помимо прочего, социализм — это еще и власть людей, весьма далеких от культуры, от ее ценностей и смысла.) Но вот вопрос: а сможет ли власть, придя завтра на волне социалистического движения, вновь набросить ярмо народной воли на шею интеллигента? Пятьдесят лет назад такой вопрос показался бы смешным. А ответ на него однозначным: конечно, да! Напомню, что перед революцией на одного человека умственного труда в России приходилось свыше 30 человек физического труда. Но ведь сегодня-то — меньше трех! Эта статистика позволяет предположить, что роль интеллигенции в сегодняшнем русском обществе отнюдь не столь жертвенна и жалка, как была еще 30–40 лет назад. Если же учесть, что это — наиболее образованная, наиболее организованная, наиболее ответственная и активная часть общества, то я бы позволил себе утверждать, что чьи бы то ни было надежды "подчинить" себе интеллигенцию, "зажать ее в шеренгах пролетариата", держать ее в "ежовых рукавицах", заставить работать на себя — утопичны. А без добровольного и эффективного участия интеллигенции никакая власть сегодня не сможет построить жизнеспособное государство. Это очевидный факт.

Это значит, что, не расслабляясь и не теряя бдительности, русская интеллигенция может не бояться ни властей, ни народа так сильно, как ее предшественница начала века. При этом она всегда должна помнить о разности целей: колониальный капитализм — у режима, национал-социализм — у народа, национал-капитализм — у интеллигенции.

Означает ли сказанное, что интеллигенция и народ — враги?

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И НАРОД

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ и народ — две части нации. Нация не может обойтись ни без одной из них. Народ не может просуществовать без интеллигенции, а интеллигенция — без народа. Но эти части весьма отличаются друг от друга, и отношения между ними очень сложные, противоречивые, диалектические.

В чем суть отличий? В самом общем, философском смысле она — в противоположности между умственным и физическим трудом. Различный характер труда требует и различной подготовки. В процессе обучения, то есть овладения специфической классовой культурой, человек, умственного труда окончательно расходится с человеком труда физического: они обретают разный язык, разные идеалы, разный классовый опыт, разную мифологию. Разные книги читают, разные песни поют, по-разному воспринимают искусство и религию, по-разному понимают справедливость. По-разному идентифицируют себя, обретают разные исторические и социальные корни: народ мечтает о всемирном братстве людей труда, интеллигенция — о всемирной "ученой республике"…

Но абсолютизация различий между интеллигенцией и народом, относительно безвредная на личном уровне, чревата большой бедой на уровне нации. Классовый эгоизм — серьезнейшая национальная опасность. Мы помним, как в результате народной революции, под лозунгом "пролетарского интернационализма" была уничтожена, подавлена и жестоко эксплуатирована русская национальная элита, в частности интеллигенция. Не доверяя ей, советская власть вынуждена была экстренно создавать новую, свою, рабоче-крестьянскую интеллигенцию, предполагая, что она будет далека от буржуазно-демократических идеалов. Но неожиданно оказалось, что эта "новая" интеллигенция повела себя весьма "по-старому", словно забыв, откуда она взялась. А сегодня, в дни своего реванша (то есть буржуазно-демократической революции), интеллигенция, боюсь, тоже готова впасть в крайность: под лозунгом "интеллигентского космополитизма" примириться с уничтожением, подавлением и жестокой эксплуатацией народа.