Время четырёх стихий

К горлу подступил огромный ком, жадно пожирающий совесть и говорящий ей различные мерзкие слова, которые словно впечатывались в сердце. Всё тело пронзала крупная дрожь, конечности в который раз за день похолодели и вспотели. Эти здания, обуглившиеся чёрные трупы, это пламя… Чёрт, да не может этого всего быть! Это ведь неправда, да? Кто-нибудь, скажите, что это всё обман! Нет! Нет! Нет! Ком, полностью овладев совестью, продолжал съедать меня изнутри. «Это ты во всём виноват! Ты убил этих людей! Посмотри на них, они же превратились в угли!». Я не мог слушать это, хотел сбежать подальше от гадких мыслей! Всё, силы кончались. Прекратите это!

Я выхватил у брата пульт и выключил этот говорящий ящик, жадно глотая воздух. Не могу это больше слушать, просто не выдержу.

– Ну, чего вы телевизор-то выключили? – звонкий голос мамы резанул по мозгам, и я, повернувшись в её сторону, закрыл руками уши. Грудь обеспокоенно вздымалась, я старался успокоиться, чтобы не вызвать ещё больше вопросов. Ведь, как оказалось, их готова задать не только мама. Я посмотрел на Рэя, начиная непроизвольно сильнее давить на уши. Губы высохли и начали трескаться, в горле появилось противное жжение.

– Да там какая-то другая телепередача идёт, – отмазался Рэй, кладя свою тарелку в раковину и заливая её водой, будто сейчас ничего не произошло. – Скучно, – он усмехнулся, поставив чайник на плиту.

Я всё ещё прерывисто дышал, пялясь в чёрный экран телевизора. Реймонд бросил на меня предупредительный взгляд, указав на маму, севшую за стол. Я дрожащей рукой потянулся к рису, но ложка с едой выпала у меня из рук, ударившись о тарелку с оглушающим звоном.

– Чёрт, – прошипел, разозлившись на эту мелочь.

– И всё же, Тим, – подала голос мама, накладывая себе в тарелку ужин, – ты точно в порядке? – она посмотрела в мою сторону. Меня всего трясло от нервов. Ком в горле не давал нормально глотнуть воздуха. В комнате что, стало настолько душно или у меня и правда лихорадка? Надеюсь, что не первый вариант. Нет, держи себя в руках!

И тут я поймал себя на мысли, что пытаюсь вспомнить, как проявлялись внешние признаки при подступлении огня. Бросил кроткий взгляд на кран и на стоящий рядом стакан. Если что, я успею набрать воды…

– Да, конечно, – улыбнулся я, стараясь зевнуть. – Просто в школе завалили перед концом года.

Я вновь посмотрел на брата, который закатил глаза. Что он этим хотел сказать? Что отмазка не сработает? Он что, считает, что я не способен ничего правдоподобного придумать?

– Выглядишь неважно, – продолжала мама, недоверчиво глядя на меня. – Померь-ка температуру, – она встала из-за стола, пережёвывая пищу, подошла к аптечке и достала оттуда градусник, встряхнув его перед тем, как дать мне.

– Да серьёзно, ма, я в порядке! – постарался возмутиться, отодвигая от себя её руку с протянутым градусником. Я боялся, что он покажет слишком высокую температуру. Больше сорока градусов по Цельсию. Сердце взволновано било по вискам.

– Тебе что, уже лень даже градусник под мышку засунуть?! – начинала взвинчиваться мама, а я лишь мысленно ударил себя по лбу. Надо было идти ужинать в комнату.

– Дай спокойно поесть, – буркнул я, зачерпнув ложкой очередную порцию риса.

– Градусник тебе ничем не помешает, – без нервов, но натянутым голосом произнесла мама, глотнув немного воды.

– А может мне неприятно оттого, что что-то находится под моей потной подмышкой?! – грубо ответил, ударив руками по столу. – Я к себе, – бросил напоследок, уходя с кухни с тарелкой риса в руках.

Когда поднимался наверх, меня всё время доставали совсем бессвязные мысли, и даже не понимал, о чём они. Кое-как дошёл до комнаты и заперся на ключ. Поставив тарелку на стол, плюхнулся на кровать, в которой остались складки от моего силуэта, и посмотрел всё в ту же точку, в которую глядел и раньше, наверное, захотев убедиться, что ничего нового с ней не произошло. Было тихо. Слышно только учащённое сердцебиение.

– Уф, – выдохнул я и встал с кровати.

Я взял тарелку в руки и, отодвинув штору, прыжком сел на подоконник, уткнувшись лбом в холодное стекло. Оно приятно освежало, но не избавляло ни от чего. Сидел и разглядывал мелькающие огни фонарей под покровом тёплой майской ночи. Но они стали расплываться, превратившись в блики и заиграв яркими цветами. Дождь.

– Может, хоть он потушит тот злополучный огонь… – шёпотом говорил я, но в пустой и тихой комнате это прозвучало громко. – Вот же болван! Кто меня просил мстить Нику?! – запульнул тарелку вглубь комнаты. Послышался дребезг. – Жил бы сейчас себе спокойно, никакая бы совесть меня не грызла. Но нет, мне надо было устроить драку! – спрыгнул на пол и открыл окно, тёплый и тяжёлый влажный воздух мягко окутал лицо. – Да и ещё чуть не спалил его дотла! – опустил голову, пытаясь унять панику. Дурень! Дурень! Дурень!

~