Время демографических перемен. Избранные статьи

История отечественных переписей свидетельствует скорее о недооценке, а часто и прямом игнорировании этих соображений. Самой большой полнотой публикаций результатов отличалась перепись 1926 г. Она прошла в декабре 1926 г., а уже в 1927 г. было опубликовано несколько выпусков ее предварительных итогов. В течение 1928–1931 гг. было опубликовано 56 томов окончательных результатов. Результаты «вредительской» переписи 1937 г., естественно, не публиковались. После проведения переписи 1939 г. ограничились несколькими газетными публикациями (правда, в этом случае отсутствие публикаций объясняют начавшейся войной). После проведения переписи населения 1959 г. в течение четырех лет было опубликовано 17 томов. Перепись 1970 г. завершилась публикацией семи томов. Но самой «непубликабельной» стала перепись 1979 г., через пять (!) лет после которой был издан всего один куцый том, не содержавший даже возрастных распределений[337]. Результаты переписи населения 1989 г. должны были быть изданы с гораздо большей полнотой, и была проделана большая работа по подготовке многотомного издания, но она осталась незавершенной из-за распада СССР. И только результаты переписи 2002 г. были полноценно изданы в 14 томах, ожидается и подробная публикация результатов переписи 2010 г., причем в обоих случаях добавляется доступность результатов переписи не только в печатных изданиях, но и в Интернете.

Таким образом, недоступность или неполная доступность результатов переписи, тормозившие демографический анализ и демографические исследования в России на протяжении всего XX в., уходят в прошлое. Однако радоваться этому рано. Пока в России преодолевали, и то, как мы видели, не всегда успешно, нелепые ограничения на получение и использование стандартной статистической информации о населении, мировая практика работы со статистическими данными, получив мощный импульс от стремительного развития электронно-вычислительной техники, сделала новый шаг. Сейчас во всем мире при анализе социально-демографических процессов все чаще обращаются к информационным массивам нового типа, основанным на деперсонализированных индивидуальных данных о населении, совершенствуются методы создания и обработки таких массивов. Это необыкновенно расширяет возможности использования переписных данных, равно как и данных, получаемых из других источников, их комбинирования, создает как бы некое многомерное информационное пространство, внутри которого резко повышается возможность исследования самых разных сочетаний характеристик и признаков, а значит, и намного более углубленного анализа изучаемых процессов. При этом анонимность используемых данных надежно защищена, ее охране обычно уделяется особое внимание. Россия же пока занимает выжидательную позицию, что на деле оборачивается еще одним ее отставанием от мирового уровня.

* * *

Каждой стране хочется гордиться своей историей, и у каждой страны для этого бывают основания. Но если искать в истории только основания для гордости, то сама история начинает напоминать прогулку по паркету, чего как раз никогда не бывает, а достойная гордость превращается в банальную бахвалу.

История российских переписей населения – отнюдь не история непрерывных побед. В ней было слишком много запаздываний, срывов, неудач и недоделок, они нуждаются в очень серьезном осмыслении. В этом осмыслении должны, конечно, принять участие эксперты, специалисты – статистики, социологи, демографы, этнологи и т. д. Но их усилий недостаточно. Нужно, чтобы все общество почувствовало, осознало потребность в «зеркале» переписи, чтобы оно само позаботилось о надежности и беспристрастности этого «зеркала». Не берусь предсказывать будущее, но если говорить о крайних вариантах, то их, как мне представляется, может быть только два. Либо в обществе существует стремление, заинтересованность периодически взглянуть на свой коллективный портрет, подвести – с максимально возможной на данный момент точностью – промежуточные итоги своего развития и, осмыслив их, двинуться дальше. Либо такой заинтересованности нет – но в этом случае нет и самого общества.

В жизни редко реализуются крайние варианты, более вероятны промежуточные сценарии. Но важно, к какой из крайностей осуществившийся сценарий ближе.

Судьба одного демографа: портрет на фоне эпохи [338]

.. Михаил Вениаминович Курман прожил 75 лет, из них 18,5 – четверть жизни – с клеймом государственного преступника, «врага народа». По обычным человеческим меркам судьба автора воспоминаний необыкновенна – что-то вроде графа Монте-Кристо, чудом возвратившегося из небытия. По советским же меркам 30-50-х годов XX в. – обычная, рядовая судьба, которую разделили миллионы.