Время демографических перемен. Избранные статьи

Не было единодушия и в отношении «азиатской» ситуации высокой рождаемости. Часть демографов полагала, что «ломка старой традиции многодетности и нерегулируемой рождаемости… является важнейшей задачей оптимизации демографического развития» и «подписалась под тезисом о необходимости устранить демографическую исключительность (имеется в виду многодетность) целых народов с помощью широкой пропаганды и распространения современной контрацепции и активного вовлечения женщин в общественное производство» [44]. В то же время другие авторы утверждали, что условия социализма «создают для среднеазиатских народов широкие возможности для проявления национальных традиций, в том числе и традиции многодетности», а «общая направленность политики в области рождаемости… во всех социалистических странах состоит во всемерном ее поощрении» [45].

До середины 1980‑х годов споры велись преимущественно в научной среде. В последние 10 лет демографические сюжеты стали едва ли не обязательным элементом общеполитических дискуссий. При этом многое изменилось и в самой ситуации – и демографической, и политической. В частности, Россия в большей степени ощутила последствия длительного снижения рождаемости, естественный прирост ее населения начиная с 1992 г. стал отрицательным, в общественном мнении начало складываться представление, что страна переживает необыкновенную демографическую катастрофу. В этой обстановке профессиональные демографы подчеркивают, что, несмотря на некоторые новые моменты, нынешняя демографическая ситуация предопределена тенденциями прошлых десятилетий. Вероятно, можно согласиться с тем, что Россия переживает демографический кризис, особенно если говорить о смертности, но это – не новое явление, современный демографический кризис начался в СССР в середине 1960‑х годов.

Историческая демография. Изучение демографической истории России и СССР, равно как и зарубежных стран, было идеологически несколько более нейтральным, чем исследование текущих проблем, видимо, поэтому оно не совсем прервалось в 1930‑1940‑е годы. Неслучайно уже упоминавшиеся наиболее значительные книги первого послевоенного периода имеют историко-демографическое содержание. Но, конечно, и в этой области рубеж 1950‑х и 1960‑х годов принес значительное оживление, которое обычно связывают с деятельностью В. К. Яцунского и его учеников [46]. Характерные примеры исследований этого периода – монография В. М. Кабузана, основанная на анализе ревизий XVIII – первой половины XIX вв. (а также другие его публикации) или обобщающая монография Я. Е. Водарского о динамике населения России [47]. Но одновременно уже в 1960‑е годы во многих изданиях по всей стране появляются более частные публикации, посвященные демографической истории разных районов России, особенно Сибири, союзных и автономных республик. Часто их лишь условно можно назвать историко-демографическими, они не идут дальше анализа (не всегда критического) данных о численности, размещении или социальной структуре населения, но «эти работы… дали толчок к последующему изучению демографических процессов» [46, с. 230].

В самом деле, если поначалу историко-демографические исследования вели в основном историки, то уже со второй половины 1960‑х годов к ним подключаются профессиональные демографы, растет их взаимный интерес. Начиная с 1974 г. регулярно проводились совместные семинары и конференции по исторической демографии, с конца 1970‑х годов появляются публикации, посвященные уже истории демографических процессов как таковых. Часто они еще вполне традиционны, ибо довольствуются ограниченной статистической информацией, оставшейся от прошлого. Но иногда применяются и новые методы получения информации, например, метод восстановления истории семей, разработанный Л. Анри (в работах эстонского демографа Х. Палли).