Время для перемен

Но сейчас этого испуга для серьезных последствий было явно недостаточно. Гораздо больше англичан и французов пугала империя кайзера Вильгельма, непосредственно угрожающая их существованию. Если дать германцам еще десять или пятнадцать лет полного покоя, те сумеют развиться в такого монстра, которого не в силах будет одолеть ни одна коалиция не только в Европе, но и на планете. К тому же русские, сцепившись с Германией и ее союзниками, несомненно, ослабнут, а англичане и французы будут иметь возможность выбрать себе противника по силам и время вступления в войну. О плане Шлиффена, заключавшемся в первоочередном ударе по Франции, в Париже и Лондоне не ведали, а русская императрица не торопилась их просвещать. Ей эта мнимая неуклюжесть и медлительность русской армии сейчас была как раз на руку. А вот когда загремят взрывы и застрекочут пулеметы – тогда и увидим, кто тут самый медлительный и неуклюжий…

– Господа, – сказала русская императрица по-английски, – мы собрались здесь, чтобы, наконец, положить предел германской наглости и агрессивной мощи, угрожающей сейчас всему цивилизованному человечеству. Но при этом мы должны знать, что воевать мы будем не с немецким народом, и даже не с германским государством, а с агрессивными амбициями кучки лиц, очаровавшими немцев картинами грядущего величия, когда они подомнут под себя все иные народы. Мы ответственно заявляем, что этого не будет и составленные в Берлине планы мирового господства обречены на провал.

Обратившись к собравшимся на языке просвещенных мореплавателей, владычица одной пятой части суши прямо показала, какой союзник у России будет основным, а какой сбоку припеку. Французов в грядущей войне еще не раз придется вытягивать из весьма неприятных ситуаций, а вот возможное господство^[45] русского и британского флотов по обе стороны от Датских проливов приведет к плотной морской блокаде германского побережья и полному выключению Хохзеефлотте из активной борьбы на море. Но, несмотря на это, громче всех выступлению русской императрицы аплодировала именно французская делегация. Англичане были значительно сдержаннее.

Когда аплодисменты наконец стихли, встал французский президент Арман Фальер.

– Медам и месье, – сказал он, вызвав тихий смешок со стороны младших членов русской делегации, – Франция присоединяет свой голос к тем словам, которые только что произнесла русская государыня. Германская империя, этот воистину ужасный монстр, угрожает всем европейским народам грабежом и ужасом порабощения. Как это бывает, мы, французы, знаем по временам моей молодости, когда свобода и достоинство нашей милой Франции были втоптаны в грязь грубыми сапогами прусских гренадер. Всем разумным людям Европы необходимо объединиться для того, чтобы сообща противостоять этой страшной угрозе.

На этот раз хлопали уже гораздо жиже. Галльский петушок говорил о своем наболевшем, о той германской духовке, в которой его запекут с яблоками и ломтиками зеленой тыквы. Но, кроме него, это было никому неинтересно. Расклад был понятен, и Францию брали в союз только потому, что из нее должен получиться хороший мальчик для битья.

Последним выступил британский король.

– Джентльмены, – сказал Эдуард Седьмой, – да, вы не ослышались – я сказал «джентльмены» и не упомянул дам, потому что в присутствующей здесь моей племяннице железа больше, чем в трех французских мужчинах вместе взятых. У нее есть свое мнение и свои принципы, и спорить с ней имеет смысл только в том случае, если вы правы, а она ошибается. А если речь идет о национальных интересах и вам предложен некий компромисс, то не сомневайтесь и сразу же соглашайтесь. Попытка продавить свою позицию до такого состояния, что вам все, а русским ничего, не приведет вас ни к чему, кроме катастрофы. Русская императрица просто прекратит переговоры и пойдет по своим делам, а вы останетесь наедине со своими проблемами. Мы с ней, собственно, договорились еще во время встреч в Санкт-Петербурге, подписав предварительное соглашение. Мы люди занятые и не любим пустых переговоров ради самих переговоров. Поэтому хоть сейчас мы готовы поставить свою подпись, превратив временное соглашение в постоянное, а те, кому это не нравится, тот может ничего не подписывать и ждать, когда за ним придут германские гренадеры.

– Но это же немыслимо! – по-английски вскричал французский премьер Аристид Бриан, – русские хотят денонсировать Берлинский трактат и полностью изменить политическую карту Балкан. Для обсуждения этого вопроса мы требуем созыва новой международной конференции…