Время для перемен

– Отнюдь нет, дядюшка Берти, – ответила Ольга, – это даже не лечение, а лишь предостережение, чтобы пациент сам не нанес себе вреда. Но главное в другом. Вот ты давеча спрашивал, о чем я шепталась со своими ближними боярами. Так вот, как раз об этом. Мы пришли к выводу, что для того, чтобы спасти Великобританию, нам необходимо, чтобы нынешнее время в истории, именуемое Эдвардианством, растянулось на как можно более долгое время. Ты есть прямая противоположность своей матери, и если твой дух будет достаточно долго витать в Букингемском дворце, то агрессивные викторианские взгляды сменятся на гораздо более гуманные и лояльные к остальным странам. Твой сын Георг – это стопроцентный внук своей бабушки, и стоит тебе умереть, как он отпустит вожжи и поплывет по течению вместе со всем истеблишментом. Чтобы избежать такого сценария, в первую очередь мы собираемся насколько это возможно продлить твою жизнь, но самое главное – это назначить тебе правильного преемника, который не будет делать глупостей. Не смотри на меня своими квадратными глазами. Твой самый лучший преемник сидит рядом с тобой и смотрит на нас с удивлением. Да-да! Во избежание больших неустройств двадцатый век снова необходимо сделать бабьим веком. Но в королевы Виктория выйдет не сразу. Сначала она побудет у меня тут твоим неофициальным представителем, так сказать, послом Доброй Воли, поживет на свободе без материнского диктата, пооботрется среди людей, и только после перейдет на новый политический уровень. При всем богатстве выбора другой альтернативы у нас нет. При любом другом развитии событий две наши империи через какое-то время неизбежно сцепятся в схватке не на жизнь, а на смерть, потому что мы здесь, в Петербурге, не станем более терпеть делаемых исподтишка подлостей, на которые так горазда нынешняя британская элита.

Король сидел как громом пораженный и невидящими глазами смотрел на русскую императрицу.

– Кажется, ты возвела меня на высокую гору и предложила сделать выбор… – наконец глухо вымолвил он, – а я не знаю, что и сказать, потому что Георг – мой сын, единственный кто выжил, и отказаться от него – это все равно что отрезать себе правую руку и вырвать правый глаз…

– Решайся, дядюшка, – твердо сказала Ольга, – на одной чаше весов твой сын, а на другой – вся страна. К тому же Тори, если не выйдет замуж, умрет бездетной, а значит, наследовать ей будут дети Георга и твои внуки, только надо озаботиться их правильным воспитанием. Я ради своей России только на плаху не отправляла своих родственников, – так сделай же и ты хоть что-нибудь ради своей Британии!

– Хорошо, – кивнул король Эдуард, – если мой сын останется жить и только будет отстранен от власти, то я согласен. А обо всем остальном надо спрашивать у моей дочери.

– Я тоже согласна, – кивнула Виктория, – но только не ради получения власть, а для того, чтобы принести добро своей стране.

– И еще, – неожиданно добавил Новиков, – вам обоим потребуется сильный и авторитетный премьер, который бы обеспечил переход власти и смог удерживать в узде ваше политическое болото. Лучшей кандидатуры, чем адмирал Фишер, для этого, как мне кажется, не существует.

– Мы учтем ваши слова, кузина, – сказал британский король, вставая, – а теперь позвольте откланяться…

22 апреля 1907 года, 10:45. Санкт-Петербург, Зимний Дворец, кабинет Канцлера Российской Империи.

Посол Французской Республики в Российской Империи Теофиль Делькассе.

Когда два года назад я писал прошение об отставке с поста министра иностранных дел Французской Республики, то думал, что обо мне забудут надолго, если не навсегда. Но не прошло и недели, как на набережную Ка дэ Орсэ (в Министерство Иностранных Дел Франции) из Санкт-Петербурга пришла грозная бумага, объявлявшая персоной нон-грата тогдашнего французского посла в России Мориса Бомпара. Вроде бы русская Имперская Безопасность выявила факты финансирования заговорщиков со стороны французского посольства, и теперь месье Бомпар и некоторые его сотрудники перешли в категорию «нежелательные иностранцы». Взамен русская императрица потребовала от премьера Рувье назначить послом в Санкт-Петербурге именно меня – и тот, конечно же, согласился, несмотря на то, что еще несколько дней назад обещал предать мое имя забвению. Попробовал бы этот слизняк не согласиться с командным окриком русской царицы – ведь от союза с Россией зависит само существование Франции. Только русские могли выставить на поле боя настолько сильное войско, что оно было способно устрашить даже германского императора Вильгельма.