Время для перемен

– За кого ты нас держишь, Джорджи? – усмехнулся Михаил. – Предотвратить объективно назревшую войну мы не сможем, ибо в скором времени поводы для нее станут выскакивать так же часто, как прыщи на лице перезрелой невесты, а нагло обмануть всех остальных просто не захотим. Наш замысел заключается в другом. Назревшую мировую войну необходимо разбить на несколько локальных конфликтов, в каждом из которых мы будем в несколько раз сильнее вероятного противника. Первым врагом, которого мы выбьем из игры, скорее всего, будет Османская империя. Но ее разгром почти неизбежно будет означать аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, а значит, и ее конфликт с Сербией.

– Да, это вполне возможный вариант, – согласился Георгий. – Австрийцы оккупируют эти сербские земли тридцать лет и уже начали считать их своей собственностью. Но что вы хотите сделать с Османской империей?

– Там, в нашем мире, – вместо Михаила ответил полковник Рагуленко, – для решения Османского вопроса был создан Балканский союз в составе Болгарии, Сербии и Греции. В результате первой Балканской войны земли, преимущественно населенные болгарами, попали в состав Сербии и Греции, в результате чего случилась вторая, межсоюзническая, война, в которой Болгария потерпела поражение, поскольку, помимо сербов и греков, ее атаковали битые турки и возжелавшие легкой добычи румыны. Сербии-Югославии чужие земли тоже не принесли большого счастья, потому что из-за них она дважды за двадцатый век получала удары в спину, а потом построенная по заветам господина Димитриевича Югославия, оставленная из разнородных кусков, рассыпалась на составляющие элементы как карточный домик.

Великий князь Михаил кивнул и добавил:

– Мы предлагаем заменить в Балканском союзе Грецию Россией, заблаговременно разделить добычу по справедливости и избить турецкую армию до такого состояния, чтобы на ближайшие пятьдесят или сто лет отбить у нее желание вести боевые действия против кого-либо. Ну и, попутно, все болгарское станет болгарским, все сербское сербским, а Россия получит Черноморские проливы, которые, наконец, обезопасят Черное море от внезапного появления в его акватории военных флотов нечерноморских держав. И только после этого можно переходить ко второй части Марлезонского балета, то есть к разгрому Австро-Венгрии.

В ответ Георгий несколько скептически хмыкнул и спросил:

– С моей точки зрения, если делить земли так, как ты сказал, то Сербии почти ничего не достанется. Наверное, ты, Михаил, говоришь все это, имея в виду свою будущую должность болгарского князя?

Великий князь и полковник Рагуленко переглянулись, потом Михаил с нажимом в голосе произнес:

– Перспектива стать болгарским князем у меня появилась только два дня назад, а директива о политической линии Российской империи на Балканском направлении была составлена и утверждена достаточно давно. В любом случае, займу я болгарский престол или нет, честность всегда будет наилучшей политикой, а Сербии лучше думать о том, как освободить и объединить вокруг себя земли, населенные сербами, а не о том, как хватать куски с чужого стола. В противном случае это историю с построением Югославии лучше и вовсе не начинать, потому что кончится она, как в другом мире, гноищем и пепелищем.

Услышав это, Георгий, вспыхнув, стремительно вскочил с кресла, но потом, видимо, опомнившись, взял себя в руки и медленно опустился обратно.

– Так, значит, гноище и пепелище? – мертвенным голосом спросил он. – Это достоверные сведения?

– Более чем, – сказал полковник Рагуленко. – Я в свои молодые годы был свидетелем того, как из-за межнациональных противоречий рушилась Югославия, созданная по заветам господина Димитриевича. Словенцы, хорваты, мусульмане-бошняки, албанцы, македонцы – все ополчились на сербов. Самыми бескровными были «разводы» Белграда со Словенией и Македонией. Скорее всего, потому, что там не было значимых сербских анклавов. Хорватия, Босния и Герцеговина, населенное албанцами Косово показали самые отвратительные примеры лютой ненависти и геноцида сербского народа.

– Но почему, господин полковник, почему?! – возопил Георгий. – Отчего такая ненависть к сербам?