Время для перемен

– Ну… – смущенно произнес Михаил, – на самом деле первым наше внимание на вашу персону посоветовал обратить господин Димитриевич, когда мы с князем-консортом Новиковым в категорической форме запретили ему устраивать провокации с целью отстранения вашего старшего брата Джорджи от должности наследника престола. Димитриевич и стоящие за ним люди считали его слишком импульсивным и прямолинейным для должности сербского короля, видимо, рассчитывая контролировать вашего младшего брата – так же, как сейчас они контролируют вашего отца. Но мы объяснили ему всю глубину их заблуждений. Когда ваш младший брат Александр соберет в свои руки все нити власти – реальной власти, а не так, как сейчас – он инсценирует покушение на свою персону и на этом основании арестует и к чертовой матери расстреляет всех своих благодетелей. При этом беднягу Джорджи, чтобы не мешал, в прошлом другого мира Александр своей волей на целых двадцать лет засадил в персональный сумасшедший дом, в котором тот был единственным пациентом. Вот тогда Димитриевич и обратил наше внимание на то, что в Белграде, помимо двух принцев, имеется еще и принцесса, и что если я женюсь на вас и останусь жить в Сербии, то ваш немирный сосед Австро-Венгрия будет вести себя по отношению к вам значительно более аккуратно. Быть может, я сумбурно говорю, но для большинства членов нашего правящего сословия так называемые «браки по любви» являются недопустимой роскошью. Любовь к супругу или супруге может прийти к нам позже, если, вступив в брак, мы будем искренне стремиться наладить отношения со своей половиной. Такой, например, была семья моих родителей… Никто не может сказать, что мои ПаПа и МаМа искали себе привязанностей на стороне. И таким же является брак моей сестры Ольги, которая полюбила своего будущего жениха уже после того, как было принято принципиальное решение об их свадьбе. В вашу же пользу говорило то, что ни у вас, ни у меня на настоящий момент нет сердечных привязанностей, а также то, что мы с вами ни в коей степени не родственники…

– Э… – растерянно произнесла Елена, – а какое значение вообще имеет факт родства или не родства между нашими фамилиями?

– Самое прямое, – немного замявшись, ответил Михаил, – чем ближе родство супругов, тем выше вероятность рождения ущербных детей, которых так много в европейских правящих фамилиях. В первую очередь, это гемофилия, во вторую – слабоумие, в третью – никто не рожает так много мертворожденных детей, как особы королевской крови.

– Но, Михаил! – упрямо топнула ножкой сербская принцесса, – ведь, скрещивая между собой ближайших родственников, люди таким образом выводят новые породы племенных животных, добиваясь от них наивысшего качества…

– Да, выводят, – подтвердил Михаил, – да только вот люди – не животные. Немыслимо убивать человеческих детей только за то, что они не соответствуют целям селекционной программы. Нечто подобное в далекой античности пытались проделать спартанцы, не желающие смешиваться с покоренными ими илотами. Из-за своей малочисленности они тоже перемешались до полной однородности – даже в большей степени, чем наши правящие фамилии, и потому были вынуждены завести себе Тарпейскую скалу, с которой кидали младенцев, родившихся с видимыми уродствами. Для остальных юных спартанцев существовала беспощадная военная дрессура, пройти которую и дожить до совершеннолетия, наступающего в тридцатилетнем возрасте, мог только абсолютно здоровый и физически крепкий юноша-эфеб. Все остальные должны были погибнуть, не оставив потомства. Так спартанцы сами превратили себя в некое подобие человекообразных бойцовых псов, у которых повышена сила и агрессивность, но снижен интеллект. С нашими же европейскими королями все еще хуже и страшнее, поскольку их селекционная программа предусматривает выведение человекообразной комнатной болонки – существа безмозглого, беззубого и бесполезного. А я не хочу, чтобы мой женой стало двуногое воплощение домашней собачки, которое народит мне таких же тупеньких и болезненных детей. Ведь мы, Романовы, и так уж состоим в весьма тесном родстве с большинством европейских фамилий, и дальнейшее сближение с ними было бы неоправданным риском. Или вы думаете, что случайно по всей Европе монархический принцип управления повсюду вытесняется республиканским парламентаризмом? Да нет уж. Правящие фамилии повсюду необратимо глупеют и уже не в силах конкурировать с выходцами из вчерашнего плебса. А своим детям я такой судьбы не хочу.

– А вы, Михаил, бунтарь и вольтерьянец – почти такой же, как Джорджи… – задумчиво сказала Елена. – Наверное, поэтому вы ему понравились. И мне тоже. Только мой брат совсем еще юноша, а вы уже взрослый человек.

– Я не бунтарь, милая Хелен, – покачал головой Великий князь, – просто в силу своих знакомств я – человек, значительно более осведомленный в том, что делать необходимо, а что не рекомендуется ни в коем случае. Я знаю, что не имею права на ошибку и что от каждого моего шага зависит судьба не только сербского и болгарского, но и русского народа.