Время для звёзд. Небесный фермер. Книга 11

Домашние подарили Пату новые часы. И он сказал, что там есть еще здоровенная коробка шоколадных конфет, предназначенная для меня, — нельзя ли ему ее открыть и пустить по кругу? Я велел ему начинать, а сам не знал, что делать; то ли радоваться, что меня не забыли, то ли обидеться за этот подарок. Я же не мог ни видеть его, ни потрогать. Вскоре я сказал Пату, что мне пора спать, попросил его пожелать всем спокойной ночи и поблагодарить их от моего имени. Заснуть не мог долго; лежал с открытыми глазами, пока не зажглись дневные огни в коридорах.

На следующей неделе на наш стол и в самом деле принесли торт, и все пели для меня, и я получил уйму сделанных из самых лучших побуждений, но совершенно не нужных подарков — а что вы можете подарить человеку на корабле, когда вы едите за одним столом, а снабжаетесь из одного и того же склада? Я встал и поблагодарил всех, кто-то заорал «речь!», и я остался и танцевал с девушками. Тем не менее я никак не мог воспринять и этот день, как день своего рождения, так как мой миновал еще на прошлой неделе.

Пожалуй, именно на следующий день после этого в мою каюту заглянул дядя Стив и, конечно, обнаружил меня там.

— И где это вы прячетесь, молодой человек?

— А? Да нигде.

— Вот и я так подумал. — Он уселся на мой единственный стул, а я лег на койку. — Всякий раз, как ты мне понадобишься, тебя нигде нет. Ты же не стоишь весь день на вахте; и не вкалываешь без передышки где-нибудь еще. Так где же ты торчишь? — Я промолчал. Я и сейчас был там, где проводил большую часть времени, то есть лежал на койке и пялился в потолок. Дядя Стив не отставал: — Когда человек во время полета начинает забиваться в щель, то обычно лучше всего, как я знаю по опыту, предоставить его самому себе. Он либо преодолеет свою тоску сам, либо в один прекрасный день отправится к воздушному шлюзу, не утруждая себя заботой о скафандре. Но в первом и во втором случае ему не хочется, чтоб к нему приставали. Однако ты сын моей сестры, и я несу за тебя определенную ответственность. Что с тобой? Ты никогда не приходишь потрепаться или сыграть во что-нибудь вечерком, а шляешься с тоскливо вытянутым лицом; что тебя грызет?

— Со мной все в порядке, — ответил я зло. Дядя Стив разделался с моим ответом с помощью краткого и крайне неприличного слова.

— Давай-ка выкладывай, мальчуган. С тобой что-то творится с тех самых пор, как погиб «Васко да Гама». В этом, что ли, дело? Сдают нервишки? Если так, то у доктора Деверо есть в запасе пилюли с синтетической храбростью. Никто не обязан знать, что ты их принимаешь, да и стыдиться тут нечего, так как каждый из нас время от времени обнаруживает, что подхватил медвежью болезнь. Мне даже стыдно сказать тебе, какую острую форму она приобрела в первый раз, когда я оказался в бою.

— Нет. Не думаю, что дело в этом. — Честно говоря, я ведь думал об этом, и очень может быть, что все к тому и сводилось. — Дядя Стив, а что случилось с «Васко»?

Он пожал плечами:

— Или реактор пошел вразнос, или они во что-то врезались.

— Но реактор не может пойти вразнос, правда ведь? И в космосе налететь не на что.

— Что ж! И то и другое верно. Но предположим, что реактор все же взорвался. Тогда в миллионную долю секунды корабль должен был превратиться в маленькую звезду. И я не могу представить себе лучшего конца человеческой жизни. Впрочем, и второй вариант тоже был бы скор, так скор, что ты не заметил бы никакой разницы с первым. Думал ли ты когда-нибудь, сколько кинетической энергии мы запихали в этот корабль при такой-то скорости? Доктор Бэбкок говорит, что когда мы достигнем скорости света, то по сути дела превратимся в волновое излучение, хотя и продолжим с удовольствием лопать картофельное пюре с подливкой, не замечая в их вкусе ровным счетом никакой разницы.

— Но мы же на самом деле такой скорости никогда не достигнем?

— Док сказал то же самое. Мне следовало бы употребить слова «если достигнем». Это тебя и беспокоит, малыш? Боишься, что вдруг раздастся «бух!», как на «Васко да Гаме»? Если так, то разреши тебе сказать, что все способы помереть в собственной постели куда хуже… особенно если ты окажешься таким дураком, что согласишься помереть от старости… Кстати, это та судьба, которой я всеми силами постараюсь избежать.

Мы поговорили еще немножко, но ни до чего не договорились. Он ушел, пригрозив, что вытащит меня из каюты насильно, если я буду продолжать торчать там больше времени, чем нужно для сна и отдыха. Надо думать, именно дядя Стив стукнул на меня доктору Деверо, хотя оба они это впоследствии отрицали.

Как бы там ни было, а доктор Деверо уже на следующий день перехватил меня в коридоре, увел в свою каюту, усадил и открыл толковище. У него была большая, обжитая, удобная, но не так чтобы очень прибранная каюта. В своей хирургической клинике он никого не принимал.

Я немедленно потребовал отчета, на каком основании он пожелал со мной беседовать.

Док широко открыл свои лягушачьи гляделки и принял совершенно невинный вид.