Время для звёзд. Небесный фермер. Книга 11

Она не противилась. На мгновение вроде бы окаменела, но это тут же прошло.

Девушки восхитительны. Костей у них нет вообще, и мне думается, что они, по меньшей мере, градусов на пять теплее нас, даже если ртутный термометр и не показывает этой разницы. Я наклонился к ней, она подняла лицо, зажмурила глаза… и все кругом стало таким, что лучше и быть не может.

Может быть, целовались мы всего полсекунды, но я знал, что ей это нравится ничуть не меньше, чем мне, и здесь уж никакого преувеличения нет.

Но вдруг Пру вырвалась из моих объятий, как вырывается из захвата борец, и замерла, прижавшись спиной к прилавку, возле которого мы стояли, — вид у нее был жутко испуганный. Что ж, надо думать, и у меня он был не лучше. На меня она даже не посмотрела; она уставилась в пустоту и, казалось, к чему-то прислушивалась… и тогда я понял — такое выражение у нее бывало всегда во время сеанса связи; только сейчас она выглядела почему-то страшно несчастной. Я вскрикнул:

— Пру! Что случилось?!

Она не ответила, просто повернулась и пошла. Она успела уже сделать несколько шагов к дверям, когда я бросился к ней и схватил за руку.

— Послушай, чем я тебя обидел?

Она снова вырвалась, а потом, видимо, вспомнила, что я все еще нахожусь тут же.

— Мне очень жаль, Том, — сказала она хрипло. — Моя сестра страшно разозлилась.

С Пейшенс Мэтьюз я не был знаком, а уж в данную минуту меньше всего мечтал о такой чести.

— Ну и что? Господи, в жизни не видал такого идиотизма…

— Ты не нравишься моей сестре, Том, — ответила она твердо, как будто этим было сказано все. — Спокойной ночи.

— Но…

— Спокойной ночи, Том.

За завтраком Пру была мила, как всегда, но когда она передавала мне рогалик, никаких искр между нами не пробежало. И я нисколько не удивился, когда Руп в тот же день произвел перестановки в расписании дежурств; я даже не стал его спрашивать почему. Пру меня не избегала, она, вероятно, даже не отказалась бы и потанцевать со мной, но огонь погас, и ни один из нас не попытался разжечь его снова.

Много времени спустя я поделился с Ваном тем, что произошло между мной и Пру. Нет, сочувствия от него я не дождался.

— Думаешь, ты первый, кому отдавило пальцы дверями? Пру — милая и славная малышка, это тебе говорит дедуля Ван Хоутен. Но если даже сам сэр Галахад заявится сюда на белом скакуне, ему сначала придется испросить разрешения поговорить с Пру у Пейшенс, а уж потом обращаться к ней. И то, готов спорить, Пейшенс ответит ему отказом. Пру, конечно, готова на все в своем милом и немножко простоватом стиле, но Пейшенс никогда не разрешит ей ничего более пылкого, чем тарелка горячего — с пылу с жару — горохового супа.

— Это просто стыд! Пойми, для меня это уже ничего не значит, но сестра Пру, если говорить прямо, губит ей жизнь!

— Вообще-то это сугубо личные дела. Сам я сумел достичь компромисса со своим близнецом уже несколько лет назад — мы выбили друг другу по парочке зубов, а потом прекрасно взаимодействовали на чисто деловой основе. А кроме того, откуда тебе, собственно, известно, что у Пру с Пейшенс отношения не складываются сейчас именно таким образом? Может, Пру сама начала это? Первой?

Эта история не отвратила меня от девушек (даже от девушек, имеющих сестренок-двойняшек), однако теперь я предпочитал наслаждаться их компанией только на глазах у всех. А для начала я вообще старался бывать побольше в обществе Дядюшки. Он любил постучать в домино, а потом, когда наши вечерние увеселения кончались, ему нравилось поболтать насчет Конфетки; разумеется, она тоже принимала в наших беседах самое активное участие. Дядюшка время от времени поглядывал на ее большую фотографию, я — тоже, и мы втроем безмятежно пошучивали, причем Дядюшка играл для нас обоих роль «эха». Конфетка была действительно удивительно милым ребенком, а общение с шестилетней девчушкой доставляет массу удовольствия — уж очень завиральные идеи у них бывают в этом возрасте.

Однажды вечером я разговаривал с ними и, как всегда, поглядывал на ее портрет, когда вдруг мне пришло в голову, что время бежит и Конфетка, должно быть, сильно изменилась — они ведь в эти годы растут особенно быстро. Тут же у меня родилась роскошная идея.

— Дядюшка, а почему бы не попросить Конфетку послать свою последнюю фотографию Расти Родсу. А он передаст ее Дасти, который нарисует ее тебе так, что она будет не хуже вот этой, с той лишь разницей, что та будет посвежее, так что ты узнаешь, как выглядит Конфетка сейчас. Как думаешь, Конфетка? Разве плохая мысль?

«В этом нет необходимости».

В ту минуту я как раз смотрел на фотографию, и у меня чуть крыша не поехала. На мгновение я увидел на фото совсем другое лицо. О, это была та же смешливая девочка, но теперь она казалась старше, у нее не хватало переднего зуба и причесана она была иначе.

И еще она была живая. Не просто цветное стерео-фото, а живая. А это, знаете ли, большая разница!

Но стоило мне сморгнуть, как фотография опять оказалась прежней.

Я прохрипел:

— Дядюшка, кто это сказал «в этом нет необходимости»? Ты или Конфетка?