Время гона

Айк сидел в своём кабинете в конторе, как он называл “Строймонтаж” и отсутствующим взглядом смотрел на лежащие перед ним документы. Смотрел и не видел, а видел милое обиженное лицо с заплаканными любимыми глазами, чуть припухшие от слёз губы, голубую ниточку кровеносного сосуда на тонкой девичьей шейке, от которой так сладко, так нежно пахло. Его зверь, утративший надежду вернуть свою пару, тихо, жалобно заскулил и замолк, спрятался во тьме сознания. Айк вздохнул и тряхнул головой, вспоминая и перебирая в уме, что сделано и что ещё можно сделать.

Первые месяцы после исчезновения Сони он жил в Красноярске. Как сумасшедший, метался по городу, надеясь, что она просто поменяла квартиру, переехала в другой район и он вот-вот встретит её. Потом, понимая, что шансы на встречу мизерны, он стал следить за её родителями. С раннего утра Айк занимал позицию во дворе их дома, на густо поросшей кустами и травой площадке, где гуляли мамаши с детьми и хозяйки развешивали выстиранное бельё. Он снова привлекал к себе косые взгляды, но не обращал на них внимания, одиноко сидя на скамейке, и вскоре к нему привыкли, перестали заговаривать.

Он точно знал, где работают Сонины родители, в какое время они выходят из дома и когда возвращаются. Он знал любимые магазины Анны Витальевны и парикмахерскую, которую они с мужем регулярно навещали. Но ни разу они не отвлеклись от своего постоянного маршрута и ни разу у входа в подъезд не мелькнула до боли знакомая лёгкая фигурка. Может быть, родители знали, что за ними следят, он не особенно и таился. Они просто не обращали на него внимания, презрительно игнорируя, позволяя ему дни за днями проводить на скамейке перед их подъездом. Айк пытался нанять частного детектива и даже побывал в двух фирмах, но быстро убедился в непрофессионализме, излишней нахрапистости и непорядочности их сотрудников. Подумав, он решил, что отправит в Красноярск своих людей, в чьей порядочности, преданности и рассудительности он не сомневался.

Лукьянову он не звонил, не желая быть назойливым. Раз Эдуард молчит, значит всё глухо, никаких сведений получить ему не удалось.

Полковник позвонил, когда Айк уже собрался уезжать домой, чтобы там обдумать свои следующие действия.

- Здравствуй, вожак, - тяжело поздоровался полицейский, и у Айка оборвалось сердце. Раз Лукьянов не веселится, значит, всё плохо. - В общем, докладываю: в городе твоей зазнобы нет. - Айк поморщился от “зазнобы”, но промолчал. - По моей частной просьбе участковый был у родителей, интересовался их дочерью и был послан, почти что, на три буквы, - он хохотнул, - в крае её тоже нет, Айк. Мы проверили: в Красноярском крае нигде не зарегистрирована Рубцова Софья Михайловна. Так что… сам понимаешь, искать её - как иголку в стоге сена.

- Спасибо, Эдуард, извини, что нагрузил своими проблемами тебя и твоих ребят. Я твой должник, Эдик.

- Да брось ты, Айк, какой должник! Жаль, что я ничего сделать не смог. Если что надумаешь - звони, чем смогу, сам знаешь.

***

Сразу по возвращении домой он поехал к Прасковье Агафоновне. Ехидная старуха встретила его усмешкой: - что, волчара, улетела твоя птичка? Она у нас такая, клетки не терпит, а ты так и не понял этого!

- Здравствуйте, Прасковья Агафоновна, как ваше самочувствие? - Айк невозмутимо разулся и, в одних носках, прошёл по домотканому половичку к столу, сел на табурет, - вижу, вы уже на ходу. Напрасно Жанну выпроводили. И платили ей тоже зря, я же сказал, что оплачу её труды.

- Не бери в голову, Айк! - отмахнулась Прасковья Агафоновна, - у тебя теперь другие заботы, я думаю!

- Другие, - усмехнулся он, - не поможете мне с заботами-то?

- С чего бы я тебе помогать бросилась? - скривилась старуха, - сам наворотил, сам и расхлёбывай, я же тебе это говорила!

- Сам-то сам, - согласился Айк, только вот не знаю, как и подступиться. Все концы малышка обрубила.

- Ну, тут я тебе не помощница, говорю же! Надо было ширинку застёгнутой держать! - засмеялась Прасковья Агафоновна.

- Так не было её, ширинки-то, усмехнулся Айк, - я вообще без штанов был! - потом серьёзно спросил: - вам помочь чем-нибудь? Дров наколоть, воды принести?

- Какие дрова, парень? Август на дворе! О дровах будем думать осенью, а воды из колодца принеси. Вон, вёдра чистые возьми.

Потом они сидели и пили чай с земляничным вареньем, и Айк пытался потихоньку выведать, куда уехала Соня. Прасковья Агафоновна смеялась: - молод ты ещё, хоть и вожак, чтобы смог старуху обмануть! Нет её в Красноярске, не ищи.

- Вы хоть намекните, Прасковья Агафоновна, где мне её искать?

- Нет, Айк, и не проси, - она поставила чашку на стол, серьёзно посмотрела ему в лицо, - вижу, что мучаешься, исхудал весь и глаза… больные, а не скажу. Раз уехала Сонюшка, значит, не простила тебя, всё ещё помнит обиду. Так что сам ищи, может и найдёшь. Как уж твоя волчья судьба решит, так и будет.

Он понуро опустил голову, шепнул: - жить не могу без неё. Живу, пока есть надежда…

Прасковья Агафоновна вздохнула: - про любовь-то говорил?

- Говорил, - не поднимая головы, буркнул он.

- А Сонюшка что?