Время грозы (СИ)

— Это господин Макмиллан за мой глаз беспокоится. А я ответил, что все, мол, в порядке. На хинди.

— Жил там, — сказал Судья. — Давно не говорил. Решил проверить, не забыл ли.

Максим поднялся.

— Что ж, — проговорил он, — спасибо за беседу, Джек. Ваше время дорого, да и нам три часа до базы… Ждем вас послезавтра.

Попрощались, и гости вылетели обратно.

Как только набрали крейсерскую высоту и скорость, Устинов связался с «Князем Гагариным». Потребовал Румянцева, срочно.

— Николаша, — сказал он, — необходим разговор впятером. Вшестером не обязательно, а впятером очень нужно. Да, только что стартовали, время у тебя есть.

«Разговор впятером» означал связь с премьер-министром. По сверхзащищенной линии. «Вшестером» — с участием императора.

— Что случилось, Федя? — спросила Наташа.

— То случилось, — медленно произнес Устинов, — что ничего мне в глаз не попадало. Линзу я в глаз вставлял. Специальную. Так вот: светится ваш Судья Макмиллан. Слабее, чем Макс, но светится.

Он выругался вполголоса и замолчал — до сáмой базы.

16. Вторник, 23 мая 1989

— Наташе перекусить бы надо, — неловко сказал Максим, выгрузившись из машины.

— Перекусывайте, — бросил Устинов.

— А ты?

— К шефу.

Положительно, макмиллановская манера заразна, подумал Максим. Хотя… это Федор в деле.

— А мы? — спросил он.

— Говорю, перекусывайте пока. Мне все равно тет-а-тет нужно вначале. Потом найдете нас. У него. Или у меня.

Перекусывали в своих апартаментах — Максим, как всегда, через силу, Наташа, за компанию с ним, тоже не особо налегала. Выпили немножко.

— Знаешь, Максим, — предложила вдруг Наташа, — давай пока тут побудем. Я что-то растеряна немного. Джек такой человек… Значительный… И нá тебе… Надо мысли в порядок привести.

— Да мне, в общем, тоже, — признался Максим.

— Я вот, пожалуй, к терминалу, — решила Наташа. — Почищу текст немножко. Успокаивает, знаешь ли… Кстати, деталь нужна: кто конкретно летом семнадцатого корниловцев распропагандировал? Ленин?

— Да ну тебя, Наташ, — с удовольствием фыркнул Максим. — Откуда ж я знаю? Ну не помню, хоть режь! Что не Ленин, это точно, а кто конкретно — не знаю.

— Ладно, — улыбнулась Наташа.

«Ишь, психологиня», — тоже, но только про себя, улыбнулся Максим.

— Ладно, — повторил он. — Я тогда тоже к терминалу. Успокаивает, говоришь?

Он открыл свой дневник, полистал, остановился.

«Петербург, 17 июня 1987 года.

Достали мы сегодня с Наташей гения нашего. Осчастливил-таки. Объяснил по-простому, что это за сворачивание-разворачивание и прокалывание. Кривился, правда, только, что не плевался. Профанация, профанация… Терпи, Колюня.

В общем, такая аналогия: лист бумаги. В правом верхнем углу ставим точку. В левом нижнем тоже. Пункт А и пункт Б. Ну, и поехали из А в Б.

А скорость-то ограничена, злорадно сообщает лектор. Хоть лопни, а быстрее, чем миллиметр в час, не поедешь. Почему? Да нипочему, так Господь установил.

Долго ехать? Долго.

Теперь берем этот лист и складываем его. Так складываем, чтобы точка А оказалась аккурат против точки Б. Ой, что это? Они же рядом совсем! Вплотную!

Тут, должен нелицеприятно заметить, господин профессор просто распоясался. Рожи корчить стал, подмигивать неприлично. Спасибо, не вспотел от возбуждения.